Когда он отнес рукопись своей книги сказок в издательство «Время», редактор заявила коллегам: «Новый Андерсен родился».

В этой книге все необычно: автор — ​игумен Варлаам, настоятель Воскресенского мужского монастыря в селе Ермолино Ивановской области; название — ​«Кампан: сказки и сказы» («кампан» означает церковный колокол); герои и сюжеты — ​не столкновения миров и богов, суперлюдей и супероружия, не магия и волшебство, к чему мы все привыкли в современных фэнтези. Нет, это совсем другой, тихий и домашний мир предметов обихода и их историй. Старые калоши, сухарь, фрукты в компоте, фиалка в горшочке, а также лягушки, тритоны, сверчок с ореховой скрипочкой…

В каждой сказке свой путь обретения героем высшего смысла, света — ​хотя самого слова «Бог» почти нет в тексте. Но один из читателей сказал: «Прочитаешь Вашу сказку — ​и как будто хорошо помолился».

Высокий, очень худой, с гривой седых волос, утонченным выразительным лицом и печальным взглядом, он больше похож на Гэндальфа из экранизации «Властелина колец», чем на православного батюшку.

Противостояние

Я рада, что его книга вышла в светском издательстве. Очень важно, чтобы самобытная литературная культура, зародившаяся в России в конце ХХ — ​начале XXI века в среде священнослужителей и их прихожан, находила самого широкого читателя.

Как стали бестселлерами книга архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые», «Невыдуманные рассказы» Олеси Николаевой, поэзия иеромонаха Романа, песенное творчество иеромонаха Фотия, чудесные повести, новеллы и фэнтези Юлии Вознесенской.

Эта культура изнутри противостоит громким скандалам и обличениям от имени православной церкви, которым и впрямь подходит слово «мракобесие».

Драма христианства в России продолжается. «Русские интеллигенты, которые первыми ввязались в богоборческие войны XIX века, — ​пишет Александр Архангельский в книге «Коньяк «Ширван», — ​первыми же начнут поиск христианского мира века ХХ… К началу 80-х всеобщее недоверие к церкви ослабнет, а в конце 80-х, когда начнет крошиться привычный мир, социальный ужас подхлестнет равнодушное большинство, и оно толпой, с гиканьем и ржаньем, понесется на церковные просторы. Давние посевы вытопчет и отползет обратно. Но кое-кто укоренится; ради них, немногих, все это и стоило затевать. Бог не заинтересован в спасении классов, родов, видов. Он озабочен исключительно спасением отдельных душ».

Цифра и Слово

В детстве никаких предпосылок ни к религии, ни к сочинительству не было. Отец Варлаам родился в 1953 году в семье партработника. В школе литературой вообще не интересовался, сочинения списывал из разных пособий. Его увлекали лишь физика и математика.

Окончил университет по специальности «квантовая радиофизика», работал в НИИ радиосвязи, в лаборатории медицинской кибернетики, преподавал высшую математику в политехническом институте. Но службой тяготился — ​отводил душу, подрабатывая дворником.

Он был дворником, так сказать, «идейным». Вставал в пять утра, перекидывал тонну снега. «Когда ты убрал и глядишь вокруг, то ясно ощущаешь: ради такой минуты чистоты в этом мире, к которой ты оказался причастен, стоит подниматься в пять утра и два часа махать лопатой».

К тридцати годам он понял, что, несмотря на занятия физикой и математикой, его на самом деле интересует только душа человеческая. Запойное чтение художественной, а затем и духовной литературы вскоре дало ему понять, что интерес к религиозной жизни пересилил все остальное.

Намоленное место

В 1988 году приятель привез его в Ермолино. В этом тихом селе был храм, который при любой власти никогда не закрывался. Намоленное место. Там служил отец Антоний (Логинов), к которому приезжало много думающих, ищущих Бога людей. Так в начале 90-х тут сложилась небольшая община.

«Мы, интеллигенты из Москвы, Питера, Иванова, все делали сами: заготавливали сено, кололи дрова, сажали картошку, коров доили».

В 1994 году принял монашеский постриг и священный сан, в 1995-м был поставлен настоятелем монашеской общины, которую вскоре преобразовали в мужской монастырь. Его настоятелем и стал отец Варлаам.

Писать начал в конце 70-х, но уйдя в церковь, перестал. А уже в новом веке вдруг сами собой начали сочиняться сказки. За плечами была и аспирантура по специальности «биомедицинская кибернетика», но когда мой коллега, публицист и писатель Дмитрий Шеваров в беседе с ним в журнале «Лампада» сравнил его с Льюисом Кэрроллом, отец Варлаам возразил: «У него в сказках настоящая математика — ​разные пространства, множества-единства… Нет, свои вещи я рядом не поставил бы. У меня все проще, примитивнее».

Это, конечно, не «примитивность», а именно простота — ​крайне необходимая и столь трудно нынче достижимая. О себе он говорит: «Православие — ​мой дом». Вот и в его книге уютно, как дома в детстве. Все предметы в этом мире живые, очеловеченные, и все — ​материальные, знакомые на ощупь, на вкус и цвет. И с ними со всеми происходят не столько внешние приключения, сколько внутренние перерождения.

Вот цитата из сказки о семейной паре калош: «Супруги ругались утром, ругались вечером, а если выдавался у них выходной, ругались и днем». Но вот они износились и оказались без работы. «Подкладка калош вытерлась и посерела, резина не только потускнела, но и полопалась. <…> Они жаловались друг другу и помаленьку привыкали к взаимному вниманию». Вели долгие разговоры со старым, мудрым сибирским валенком. «Только теперь я понял, что жить в мире гораздо приятнее», — ​признавался муж. И валенок объяснял: «Да, в ссоре недовольство выходит из тебя, но его причина, само зло, остается и требует все новых и новых ссор. Оно вашей руганью и питается».— «Зло? — ​удивлялся калоша-муж. — ​Откуда оно взялось? Ведь внутри у меня пустота!» — ​«Пространство не терпит пустоты. Если внутри нас нет добра, то там обязательно поселяется зло».

И тогда калоша-муж понял: «Любовь, даже малая, дарит любовь бо льшую, и тогда ею наполняется все нутро, вся жизнь!»

Так супруги постепенно стали счастливой парой на старости лет.

Его сказки — ​продолжение его проповедей. И тоже своего рода служение, раскрытие и олицетворение христианских ценностей. Антуан де Сент-Экзюпери, великий Сказочник ХХ века и отважный пилот, во время Второй мировой войны с готовностью выступал по радио в разных странах с главной, но потаенной целью: «Я хочу, чтобы люди взяли в руки Библию». Его друг Леон Верт был атеистом, что очень огорчало Экзюпери, продолжением их бесед и стала сказка о Маленьком Принце, в посвящении к которой так и сказано: «Леону Верту, когда он был маленьким». Тот читал ее, обливаясь слезами, уже после гибели Летчика.

Отец Варлаам, верный своему Служению, так размышляет об особом жанре христианской сказки:

— В христианской сказке, думается, необходим и особый план — ​духовный. Ведь внешняя победа добра над злом, да еще и «злыми» методами — ​кто-то кого-то убил, отсек голову, посадил в горящую печь — ​не несет в себе христианского духа. Христианская сказка видится мне провозвестницей иной победы, иной правды, и когда повествование поднимает сознание читателя в эту надмирную плоскость, то чтение такой сказки фактически становится молитвенным деланием. Евангелие призывает к внутреннему преображению, и не путем насилия, а через жертву: отвергнись себя… и следуй за Мною.

Одним словом, христианская сказка — ​это показ художественными методами, свойственными сказочному жанру, правды Царства Небесного, которое внутри нас.

P.S.

В издательстве «Время» готовится второе издание его сказок.

С 30 января 1897 иеромонах Варлаам (Коноплев) стал настоятелем Белогорского Николаевского монастыря в Пермской губернии. За первое десятилетие своего существования число насельников Белогорской обители увеличилось с 12 до 400. Уклад монастырской жизни был довольно строг. Вставали в четыре часа утра. Будил поначалу всю братию сам отец Варлаам. Он сам читал и пел на клиросе.

"Мир здесь другой, — говорили об обители, — почти беспрерывно совершается служба, все по уставу, без всяких пропусков, без всяких заминок. Божия служба на Белой Горе так поставлена, как нигде в наших ближних и дальних пределах... Здесь, в обители, всегда с должным усердием неустанно о том говорят, как нужно души спасать, как бороться с грехом, как готовить себя к жизни святой и блаженной... Отцы Белогорского монастыря призывают паломников к постоянному бодрствованию, к постоянной борьбе с темной силой. Они умоляют нас иметь чистое сердце и спасаться в Церкви Христовой святой, православной, принимать Тайны Святые, быть со священством, от Бога поставленным".

Один паломник-инок вспоминал: "Уставная служба в храмах монастыря отличалась торжественностью и глубокой умилительностью. Схимники с детскими незлобивыми лицами имели в храме свои формы, молодые иноки стояли на хорах, а частью — внизу. После вечернего правила в храме свечи гасились, и вся иноческая рать, человек в пятьсот, едва шелестя мантиями, двигалась по направлению к раке с частицами мощей. Затем раздавалось мощное пение молитвы "Достойно есть" афонским распевом. При звуках молитвенного ублажения Божией Матери хотелось плакать. Какие-то светлые чувства широкой волной втеснялись в душу, и думалось: "Как, вероятно, в эти минуты трепещет сатана и ненавидит поющих монахов".

В нем удивительно сочетались сильный характер и простота, ласка, сердечность и детское незлобие, строгость к себе и снисходительность к другим. Терпеливо переносил он встречавшиеся в жизни братства трудности, с полной готовностью прощал вину согрешившим, выговоры делал смиренно и часто со слезами на глазах. "Когда он поучает, то говорит тихо, смиренно, как бы умоляя того, к кому обращается; когда обнимает виновного, слезы текут из его глаз. Он служит примером человека, отдавшего Богу все существо, примером трудолюбия, терпения, всепрощения", — писали о нем в "Пермских епархиальных ведомостях".

Личность настоятеля, его опытность в духовной жизни, особый аскетизм и совершенно детское незлобие привлекали в обитель множество богомольцев. К святому стекался народ со всей Пермской губернии, приходили даже инородцы из глухого Закамского края. "Отец Варлаам — руководитель совести, — писал современник, — это лицо, которому поручают себя люди — миряне, так же, как монахи, ищущие спасения и сознающие свою немощь. Кроме того, к о. Варлааму, как вдохновенному руководителю, обращаются верующие в трудном положении, в скорбях, в часы, когда не знают, что делать, и просят по вере указания... Каждый, приходя к о. Варлааму, выносит сильное незабвенное впечатление: в нем есть неотразимая сила".

Архимандрит Варлаам (Коноплев) был членом Священного Собора Российской Православной Церкви 1917-1918 по избранию от монашествующих. В октябре 1917 вернулся в Белогорскую обитель и сложил с себя полномочия члена Собора.

В начале 1918 жертвами красного террора стали представители духовенства. Архимандрит Варлаам не сомневался, что насильственная смерть не минует и его. Он готовился к смерти сам и укреплял братию.

30 июля 1918 трагические события докатились и до Белой горы. Пригласив якобы на собрание в село Юго-Осокино (ныне село Калинино Кунгурского района), большевики арестовали архимандрита Варлаама. Последние слова обреченного на смерть, связанного белогорского настоятеля прозвучали с телеги, увозившей его из родного села, и были обращены к тем, кто с плачем бежали за ним: "Не бойтесь убивающих тело, душу же не могущих погубить".

Он был отправлен в город Осу и, зверски замученный большевиками, брошен в Каму. Это случилось 25 августа 1918.

После расправы над настоятелем большевики занялись ликвидацией обители. Репрессии братии сопровождались грабежом монастыря.

Многие монахи Белогорского Свято-Николаевского монастыря после зверских пыток были убиты. Мученическую кончину приняли: преподобномученик Александр, послушник; преподобномученик Алексий (Коротков), послушник; священномученик Антоний (Арапов), иеромонах; преподобномученик Аркадий, инок; преподобномученик Варнава, инок; священномученик Виссарион, иеродиакон, инок; священномученик Вячеслав, иеромонах; преподобномученик Гермоген, инок; преподобномученик Димитрий, инок; священномученик Евфимий (Коротков), иеродиакон, инок; преподобномученик Евфимий, инок; преподобномученик Иаков, послушник; преподобномученик Иаков (другой), послушник; священномученик Илия, иеромонах; священномученик Иоанн, иеромонах; преподобномученик Иоанн, послушник; священномученик Иоасаф, иеромонах; преподобномученик Маркелл, инок; священномученик Матфей, иеродиакон, инок; священномученик Михей, иеродиакон, инок; преподобномученик Петр, послушник; преподобномученик Петр (другой), послушник; преподобномученик Савва, инок; священномученик Сергий (Вершинин), иеромонах; преподобномученик Сергий, послушник; преподобномученик Феодор, послушник.

Могилы мучеников были скрыты властями, и место их нахождения неизвестно.

В 1998 преподобномученика архимандрита Варлаама (Коноплева), первого настоятеля и устроителя Белогорского монастыря, и иже с ним убиенную братию Белогорской обители прославили как местночтимых святых Пермской епархии.

На Юбилейном Архиерейском соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 белогорские мученики причислены к лику святых новомучеников и исповедников российских для общецерковного почитания.

Отец Варлаам отличался жизнью подвижнической. Его нестяжание, простота и смирение были поучительными и трогательными. Все имущество бывшего Валаамского настоятеля, привезенное с ним, состояло из нагольного тулупа и жесткой подушки. Жил он на пасеке и кельи никогда не запирал и вовсе о ней не заботился.

0

Игумен Варлаам (в миру Василий Давыдов) родился в 1767 году. Происходил из московских мещан. В 1796 году при игумене Назарии поступил в Валаамский монастырь. Обладая крепким здоровьем, он проходил на Валааме самые трудные монастырские послушания: был поваром, трудился в хлебной, в просфорной, занимался чтением Псалтири в скиту, впоследствии жил в пустыни. Пустынька игумена Варлаама находилась около юго-западной башни стены скита Всех святых. Вспоминая о пользе послушания, отец игумен рассказывал: "В бытность мою на Валааме в поварне молитва Иисусова кипела во мне, как пища в котле". В 1798 году игуменом Назарием инок Василий был пострижен в монашество с именем Варлаам. В 1801 году посвящен во иеродиакона, а в 1805 году - во иеромонаха, совершал богослужение в скиту Всех святых, где в то время подвизались старцы Феодор и Леонид. Отец Варлаам рассказывал, что он, как постоянно желавший безмолвия и уединения, недоумевал, как эти старцы, проводя целые дни в молве от множества приходивших к ним пользы ради и духовных советов, пребывали несмущенными. Однажды он обратился к старцу Феодору с такими слова: "Батюшка, я блазнюсь на вас, как это вы по целым дням пребываете в молве и беседах со внешними, - каково есть дело сие?" "Экой ты, братец, чудак! Да я за любовь к брату два дня пробеседую с ним о яже на пользу душевную, и пребуду несмущенным", - отвечал старец. Из этого ответа известного уже своими подвигами и благодатными дарованиями старца отец Варлаам навсегда вразумился познавать различие путей "смотрительных", то есть бывающих по особенному смотрению Божию, от общих и впоследствии не смущался такого рода недоумениями.

Ревность о благе родной обители, понудила отца Варлаама оставить пустыньку и согласиться принять бремя начальства в Валаамском монастыре. 30 марта 1830 года отец Варлаам был возведен в сан игумена и награжден набедренником и палицей. Но тут постигли его попущением Божиим разные искушения. Правдивость его не всем нравилась, находили ее слишком резкой, а искусством применяться к обстоятельствам он не владел, и потому должен был устраниться не только от начальства, но и от любимой им Валаамской обители. В 1839 году его перевели в Оптину пустынь, где в то время подвизался известный ему старец иеросхимонах Лев.

Здесь он был окружен всеобщей любовью и заботой, от которых по смирению уклонялся. До конца своих дней не мог отец Варлаам забыть любимого им Валаама. "Хорошо, нечего сказать, хорошо у вас, - говорил пустыннолюбивый старец, - а все не то, что на Валааме. Там возьмешь, бывало, краюшку хлеба за пазуху, и хоть три дня оставайся в лесу: ни дикого зверя, ни злого человека. Бог да ты, ты да Бог". "А от бесовских-то страхований, батюшка, как спасались?" - спросили его. "Ну, да от них-то и в келье не уйдешь, если не тем путем пойдешь, - отвечал старец. "Впрочем, - прибавлял он, - пути спасения различны: он спасается сице, ты же, по слову святого Исаака Сирина, общим путем взыди на восхождение духовного пирга (т.е. столпа), давая сим разуметь, что всякому духовному возрасту прилична своя пища и что безмолвие для не победивших страсти бывает причиной высокоумия и падения, а не спасения".

Отец Варлаам отличался жизнью подвижнической. Его нестяжание, простота и смирение были поучительными и трогательными. Все имущество бывшего Валаамского настоятеля, привезенное с ним, состояло из нагольного тулупа и жесткой подушки. Жил он на пасеке и кельи никогда не запирал и вовсе о ней не заботился. Имея, по слову святого Исаака Сирина, сердце, растворенное жалостью ко всякой твари, отец Варлаам, при виде страданий не только людей, но и животных, проливал обильные слезы, ибо, несмотря на свою внешнюю суровость, был прост и добр, как ангельское дитя. В молитве проводил он целые ночи, только в крайнем утомлении садился на лавочку. От непрестанного плача веки глаз старца опухли и ресницы выпали. Игумен Варлаам скончался 26 декабря 1849 года, 82-х лет от рождения, сподобившись перед кончиной принять Таинство соборования и причаститься Святых Христовых Таин. Погребен на скитском кладбище Оптиной пустыни.

Новая книга

В издательстве нашего монастыря опубликована новая книга — «Житие священномученика Вениамина (Казанского), митрополита Петроградского и Гдовского, и иже с ним пострадавших преподобномученика Сергия (Шеина), мучеников Юрия Новицкого и Иоанна Ковшарова» .

В новой книге известного русского агиографа архимандрита Дамаскина (Орловского) читателю предлагается житие митропо-лита Петроградского Вениамина (Казанского) — одного из первых святителей-священномучеников, не погрешивших своей душой, ни совестью во время начавшихся гонений и отдавших свою жизнь за Христа и Его Церковь.

К то име-ет дур-ное серд-це, не дол-жен от-ча-и-вать-ся, по-то-му что с по-мо-щию Бо-жи-ею че-ло-век мо-жет исп-ра-вить свое серд-це. Нуж-но толь-ко вни-ма-тель-но сле-дить за со-бою и не упус-кать слу-чая быть по-лез-ным ближ-ним, час-то отк-ры-вать-ся стар-цу и тво-рить по-силь-ную ми-лос-ты-ню. Это-го, ко-неч-но, нель-зя сде-лать вдруг, но Гос-подь дол-го-тер-пит.

оптинские
книги

Оптинские
праздники

Расписание Богослужений

август ← →

Последний фотоальбом

Видео

Духовные беседы с паломниками

И гумен Варлаам был родом из московских купцов. Еще в молодых летах он оставил, по слову Спасителя, дом, родителей, имение и вся красная мира сего и удалился в Валаам, коим управлял тогда опытный в духовной жизни старец, игумен Назарий. Под его руководством возмужал и окреп в подвигах иноческой жизни пустыннолюбивый отец Варлаам. При крепости сил он проходил порядно низшие и трудные монастырские послушания, между прочим, был несколько времени поваром. Вспоминая о пользе послушания, отец игумен открывался некоторым доверенным лицам: «В бытность мою на Валааме в поварне, молитва Иисусова кипела во мне, как пища в котле». В сане иеродиакона и иеромонаха отец Варлаам служил на Валааме Божественную службу в том скиту, где в то время пребывали приснопамятные старцы Феодор (бывший Молдавский) и Леонид (впоследствии Оптинский старец).

Живя <впоследствии> в Оптинском скиту, отец Варлаам продолжал прежнюю подвижническую жизнь. Его нестяжание, простота и смирение были поучительны и трогательны. Все имущество бывшего Валаамского игумена, привезенное с ним, состояло из крытого тулупа и жесткой подушки. Жил он на пасеке и кельи никогда не замыкал, и вовсе о ней не заботился. Она завалена была стружками и дощечками, которые собирал старец в лесу для подтопки кельи. Однажды воры, забравшись на пасеку, обобрали кельи, расположенные рядом с ним в корпусе. Ища чего-либо в игуменской келье, воры разбирали ящик за ящиком, заполненные щепою и опилками от досок и, довольно потрудившись, ушли, ничего не найдя, захватив только с собою тулуп, единственную одежду сверх той, которая была на самом старце.

Любил отец игумен во время послеобеденное, когда братия отдыхают от трудов своих, уединяться в лес, и там, любуясь в безмолвии красотою природы, по его выражению, «от твари познавал Творца». Прохаживаясь же с молитвенной целью, любил быть наедине. Встречаясь иногда с поселянами, отец игумен вступал с ними в разговор и признавался, что нередко находил высокое утешение в их простых ответах на самые духовные вопросы. Сказывал покойный Оптинский старец Амвросий: «Услышал однажды отец Варлаам, что есть в некоей деревне крестьянин боголюбец, проводивший жизнь духовную. Отыскал он этого крестьянина и, поговоривши с ним несколько, сказал: «А как бы это умудриться привлечь к себе милость и благодать Божию?» - «Эх, отец, - отвечал простодушный крестьянин, - нам-то бы только делать должное, а за Богом-то дело не постоит».

Был однажды и противный тому случай. Бродя по лесу, отец Варлаам увидел лесную караулку и, вошедши в нее, нашел там караульщика старика. Поздоровавшись с хозяином, отец игумен по своему обыкновению начал расспрашивать, как он поживает. Старик начинает жаловаться на свою тяжелую жизнь, что он постоянно терпит и голод, и холод. Желая направить старика на путь духовной жизни, отец Варлаам начал убеждать его, что это - его крест, посланный Господом для его душевного спасения, что все это необходимо терпеть ради Бога; но сколько ни убеждал, не мог убедить». После, возвратившись в скит, отец Варлаам с сожалением рассказывал о сем иеромонаху, впоследствии старцу, отцу Амвросию, приговаривая: «Добра-то было бы, добра-то сколько! И голод, и холод. Только бы с терпением и благодарением. Нет, не понимает старик дела, ропщет».

«Замечательно, - говорил нередко отец Варлаам, - что два помысла постоянно борют человека: или осуждение других за умаление подвигов их, или возношение при собственных исправлениях». Одно это показывает, как высоко было духовное устроение старца, ибо, по свидетельству отцов, зрение таких помыслов может быть только у истинных подвижников.

Из книги «Жизнеописания почивших скитян»

На книгах для дошкольников часто пишут "Для чтения взрослыми детям". На книжке * игумена Варлаама я бы написал "Для чтения взрослыми, которые сохранили в себе детское сердце".

Настоятель Воскресенского мужского монастыря Ермолинской пустыни игумен Варлаам. "Вот говорят иногда о священнике: "духовное лицо". Но я бы не хотел быть духовным только по сану..." Фото: Из личного архива игумена Варлаама

Все в этой книге, начиная с обложки, где по небу летит кот, прижимая к сердцу рыбку, выглядит странным. Игумен Варлаам. Кампан. Сказки... Странны герои этих сказок: сердобольная Изюминка, Серебряный Ротан, Сверчок с ореховой скрипочкой, злой дух Этилен по фамилии Гликоль, пьяница Варахасий... И тут же - короли и звездочеты, принцы и принцессы.

Биография автора, напечатанная на "спинке" книги, напоминает притчу: "Игумен Варлаам (Борин) родился в городе Горьком в семье партийного работника. По окончании университета по специальности "квантовая радиофизика" работал в НИИ радиосвязи, в лаборатории медицинской кибернетики, преподавал высшую математику. Окончив аспирантуру по специальности "биомедицинская кибернетика", занимался структурным распознаванием образов... В 1995 году поставлен настоятелем монашеской общины..."

Книгу настоятеля маленького монастыря, затерянного в глухом углу Ивановской области, выпустило в свет "Время" - одно из самых авторитетных московских издательств (именно оно выпускает собрания сочинений А. Солженицына, Л. Чуковской и С. Алексиевич).

Сегодня игумен Варлаам в гостях у "Российской газеты".

Почему вы назвали книгу "Кампан"? Слово, кажется, совсем не из церковного обихода...

Игумен Варлаам: Почему же? В Требнике есть чин "Освящения кампана сиесть колокола". Ну а если о смысле... Думаю или надеюсь, что он восходит к основному: цели христианской жизни как стяжанию благодати Святого Духа. Как обычная корабельная рында после освящения открыла в себе образ благозвучного колокола, так и человек, освящаясь через таинство крещения и причастия Святых Христовых тайн, открывает в себе образ Божий.

Занимаясь кардиологией, я понял, что меня интересует не устройство сердца, а душа человеческая

Долго искал в литературе явления, родственные вашим сказкам, и, кажется, нашел: Льюис Кэрролл и наш Сергей Козлов. Как вы относитесь к таким "родственникам"?

Игумен Варлаам: Льюис Кэрролл? У него в сказках настоящая математика - разные пространства, множества-единства... Нет, свои вещи я рядом не поставил бы. У меня все проще, даже примитивнее. Но если вы серьезно находите что-то родственное, то меня это вдохновляет. О сказках Козлова много слышал - "Ежик в тумане" у всех на слуху, - давно собирался их прочитать, но пока не успел.

Ваше служение в деревне, кажется, менее всего располагает к сказочному восприятию жизни...

Игумен Варлаам: Да, в нашей реальности мало сказочного: у нас печное отопление, дрова сами заготавливаем, уголь покупаем, нет ни газа, ни водопровода, питьевую воду приходится привозить... Одна наша прихожанка написала мне такое поздравление:

Утро туманное, утро седое...

Некогда вспомнить и время былое:

Службы, визиты, день целый заботы,

Не посидеть Вам в тиши без работы,

Книгу открыл - тут же в дверь постучали:

В трапезной воду опять отключали.

В корпусе братском проблемы с котельной,

Трудник идет - просит крестик нательный.

Чадо духовное шлет эсэмэску,

Просит ответа скорее. Стамеску

Ищет рабочий: "Вчера тут оставил.

Вы не видали?" - следов понаставил

В комнате чистой. Опять убираться...

Хочется крикнуть, а нужно смиряться...

Рисунки из книги Кампан.

Так что в нашей жизни очень много всяких трудностей, но, с другой стороны, сказка - она рядом. Точнее сказать, внутри нас.

Недавно узнал, что "Кампан" попал в руки одного девятилетнего мальчика, страдающего аутизмом и лишенного связи с миром. Его мама сказала, что ребенок с этой книгой не расстается, ночью кладет ее под подушку. Думаю, это заслуга не сказок, а картинок к ним...

В вашей книге замечательные иллюстрации. Что вы знаете о художнике книги?

Многие говорят, что книгу приятно держать в руках. Я благодарен всем людям, принимавшим участие в работе над ней. И руководству издательства "Время", и редакторам, и конечно, главному художнику Валерию Калныньшу. Особая моя благодарность - журналисту Ольге Мариничевой, которая буквально вынудила меня послать рукопись в издательство. Я не то чтобы сильно сопротивлялся, но тянул, собирался с духом...

Для кого вы пишете - для детей, для взрослых?

Игумен Варлаам: Когда мне что-то хочется написать, я не думаю для кого, - для маленьких или для взрослых. Порой происходит неожиданное: сложную для восприятия сказку, например, "Кухарка короля", самостоятельно и с интересом прочитала шестилетняя девочка. А некоторые простые сказки находят живой отклик у взрослых.

Жизнь слишком трудна, вот мы и тянемся вслед за детьми к сказке...

Игумен Варлаам: То, что я пишу, это не совсем сказка. Там мало волшебства, каких-то превращений. Я хочу сказать о внутреннем мире человека через истории, происходящие со зверями или предметами. Ведь страсти, живущие в нас, издавна уподоблялись животным: лукавство сравнивалось с лисицей, которая роет норы в нашем сердце, злые мысли - с волком...

А когда вы написали первую сказку? И при каких обстоятельствах?

Игумен Варлаам: Приняв монашество, я оставил литературное творчество, к которому имел склонность с юности. Но однажды в девяностые годы я писал письмо одному человеку и вдруг прямо в письме у меня сочинилась сказка "Кампан".

Сказки игумена Варлаама проиллюстрировала иконописец Софья Липина. Фото: Рисунки из книги Кампан.

Судя по вашей биографии, вы были довольно успешным человеком в науке. Почему вы ушли из мира и стали монахом? Что произошло?

Игумен Варлаам: Конечно, были внешние обстоятельства, которые этому способствовали, но главное в другом. Занимаясь физикой, математикой, отчасти кардиологией, годам к тридцати я понял, что меня по-настоящему интересует не устройство и работа сердца - процессы, которые можно описать с помощью формул, - а только душа человеческая. С какого-то момента я ощутил, что мой интерес к религиозной жизни пересилил все остальное. Когда я уехал из родного Горького по работе в Ленинград, то обнаружил там больше возможностей для уединения, для вхождения в церковную жизнь. А в 1991 году весь Великий пост провел в Ермолино...

И как же вы попали в эту деревню?

Игумен Варлаам: Впервые меня привез туда на Пасху мой питерский приятель, это было еще в 1988 году. В Ермолино - маленьком тихом селе из тридцати домов - был один из трех храмов Ивановской области, который никогда не закрывался. Там служил отец Антоний, тогда молодой священник. К нему в храм приезжало много людей, ищущих, думающих, тянущихся к Богу.

Места в самом Ермолино не оказалось, и меня поселили в пустом доме в соседней деревне Попадинки, за два километра. Каждое утро я шел в храм по березовой аллее, вечером возвращался. Пасха была очень ранняя, темнело быстро, я шел в одиночестве, молился и ощущал, как "звезда с звездою говорит".

Для меня в той ситуации самым легким было - стать монахом.

Самым легким?! Неужели все бросить - это легко?

Игумен Варлаам: Понимаю о чем вы. Моя мама очень переживала, что я загубил карьеру ученого. Правда, работу я сразу не бросил, довел до завершения свою тему. Наш духовник отец Антоний сразу после Пасхи 1991 года предлагал мне остаться, принять постриг. Но у меня были перед другими людьми обязательства, которыми я не мог пренебречь. И я сказал отцу Антонию, что уеду, а там уж как сложится. И так прошли еще почти два моих года в миру.

А потом?

Игумен Варлаам: Приехал в Ермолино и прожил там еще восемь месяцев, чтобы понять - есть Божья воля на монашество или нет.

Просто ждали ответа свыше?

Игумен Варлаам: В каком-то смысле да. К этому времени при ермолинском храме сложилась небольшая община. Мы, интеллигенты, закоренелые горожане из Москвы, Питера, Иваново, были непривычны к деревенскому быту, но при этом все делали сами. Заготавливали сено, кололи дрова, сажали картошку, даже коров доили. Мне выпало убираться на скотном дворе.

После аспирантуры и кибернетики - навоз?

Игумен Варлаам: Меня это не угнетало. Я ведь в юности в Саянах работал в геолого-разведочной экспедиции, а когда преподавал математику в институте, подрабатывал дворником. Эта работа учила меня преодолевать себя. Надо же встать в пять утра, перекидать тонну снега. Но потом, когда ты убрал и глядишь вокруг, то ясно ощущаешь: ради такой минуты чистоты в этом мире, чистоты, к которой ты оказался причастным, - ради этого стоит подниматься в пять утра и два часа махать лопатой. Так что после дворничества навоз уже не пугал. Наоборот, такая свобода была в душе...

Но получилось, что вы ушли от мира, закрыли двери, а он вломился к вам через окно. Все эти годы вам в Ермолино приходится иметь дело с людьми неустроенными, иногда просто социально опасными.

Игумен Варлаам: Только со стороны может показаться, что монаху легко уйти от зла - заперся себе в келье, никого не видишь, и тебя ничего не касается. Это иллюзия. Во всяком случае в моей жизни такого не произошло. Вот говорят иногда о священнике: "духовное лицо". Но я бы не хотел быть духовным только по сану...

Чем же Ермолино притягивает бродяг, скитальцев, людей, потерявших все - жилье, семью, здоровье?..

Игумен Варлаам: В этом и для нас остается что-то таинственное. В середине 1990-х годов к нам вдруг пришло много людей, освободившихся из тюрем. Они и пили, и воровали, чего только не творили... Было жалко этих людей, потерянных, никому не нужных; и мы давали им шанс изменить свою жизнь.

Потом из одного реабилитационного центра нас попросили взять наркомана. Приехал один, другой, третий...

Вы не боялись такого соседства?

Сказки игумена Варлаама проиллюстрировала иконописец Софья Липина. Фото: Рисунки из книги Кампан.

Игумен Варлаам: Соседства не было - эти люди оказывались внутри братии. И мы на них смотрели как на своих братьев, а не как на наркоманов. Да, заблудшие, оступившиеся, но братья. У каждого из нас есть какая-то страсть, у них вот такая... Конечно, процент выздоровлений был небольшой, но ведь и два-три спасенных - это чудо. Они выздоровели и уехали, работают, создали семьи. Иногда заезжают: Федор, Сергей, Лёша...

Ваша сказка "Жил на свете мальчик", кажется, вещь отчасти автобиографическая?

Игумен Варлаам: Да, в некотором смысле это автобиография поколения.

По этой сказке получается, что за жизнь мы много раз умираем: в подростке умирает ребенок, в юноше - подросток, во взрослом мужчине - юноша. Это какая-то уж очень грустная история. А ведь хочется верить, что в душе мы еще способны оставаться детьми...

Игумен Варлаам: Мне хотелось рассказать об умирании в растущем человеке чего-то неверного, временного, например, примитивных представлений о жизни, детских страхов. О том, как освобождается некий кристалл души, незамутненный еще никакими житейскими наростами, он обязательно должен быть в глубине каждого человека. Глядя через этот кристалл, человек устремляется к тому состоянию, когда Бог открывается человеку как Отец. И в этом смысле мы можем и даже должны чувствовать себя детьми... Будьте как дети! Думаю, Христос имел в виду что-то подобное.

Игумен Варлаам: Мой любимый писатель - монах-отшельник, оставивший епископство, Исаак Сирин. Меня привлекает его глубина в постижении человеческой души. На мой взгляд, даже Достоевский немного меркнет перед ним. Очень люблю книгу "Старец Силуан". А среди классиков - Пушкин, Гоголь, Чехов. Особое отношение к Тютчеву, Баратынскому, Арсению Тарковскому. Борис Зайцев очень близок мне. В последнее время полюбил... Андерсена. Я ведь не читал его в детстве.

Похоже, в школе литература не была вашим любимым предметом.

Игумен Варлаам: Да, она меня абсолютно не интересовала. Только физика и математика. Сочинения давались мне с большим трудом, да и то списывал с каких-то пособий.

Что сейчас, на ваш взгляд, происходит с русской словесностью? Какие опасности подстерегают человека, который работает со словом - журналиста, писателя, телеведущего?

Игумен Варлаам: Сразу вспоминаются слова Федора Михайловича: "Бог и дьявол борются, а и поле битвы - сердца людей". Опасность для каждого, а для журналиста в особенности - поддаться злу и транслировать его в этот мир. Зла много внутри каждого из нас, и поэтому человека так притягивают фильмы, книги и телепередачи, где бушуют низкие страсти, где кто-то кого-то убивает. Причем такие вещи легко пишутся, легко снимаются. На эту демоническую волну стоит только сесть, и она сама тебя понесет. Препятствия возникают, если вы заметили, обычно перед теми, кто противится злу. Это не значит, что все должны писать добрые сказочки, но выбор между добром и злом всегда стоит перед нами. Да, мир лежит во зле, но это не вся правда. Мир еще и прекрасен, он - творение Божие. И важно показать вот эту сторону, прекрасную. Прежде чем написать или сказать что-то, стоит спросить себя: ради чего? Ради своей минутной популярности?

Как же противостоять злу, не клеймя зло, не рассказывая правду?

Игумен Варлаам: А клеймя зло, живописуя его, зло не победишь. Только растиражируешь. У меня нет телевизора, но иногда где-то мимоходом слышишь новости и замечаешь в интонациях ведущих не обличение греха, а смакование его. Важно не только что мы говорим, но и как.

Но что делать молодому журналисту, который попадает на такой вот "смакующий" телеканал, как спичечный коробок в горную реку. В такой ситуации плыть против течения, заявлять свою позицию - это чаще всего означает потерять работу. Что же ему остается?

Игумен Варлаам: Остается не приумножать зло, не выпускать его из себя. Пытаться отделять грех от самого человека. Не переходить на личности. Пусть слабое, молчаливое, но стояние в добре - это уже сопротивление злу. И главное - смотреть за своей душой. Ведь противостоять потоку можно только внутри себя. Прежде чем написать статью или снять телепередачу, надо понять: если мы можем только описать зло, никак не обозначая добро, то в этом смысла нет. Под добром я не подразумеваю какие-то проповеди или нравоучения. Обнажать перед людьми низкие страсти, да при этом читать им мораль - это еще ужаснее...

С какой надеждой вы протягиваете людям свою книгу, свои сказки? Какого отклика ждете?

Игумен Варлаам: Больших ожиданий у меня, честно говоря, нет. Хотя, конечно, каждое слово, выпущенное в мир, имеет резонанс. Если человек через сказку почувствует свою связь с Богом, то это самое большее, чего бы я мог ожидать.

Опасность для каждого, а для журналиста в особенности - поддаться злу и транслировать его в этот мир

Еще когда мы в Ермолино выпустили первый альманах и там были три моих сказки, один молодой человек, который работал при храме, сказал: "Прочитаешь вашу сказку и как будто хорошо помолился". Вот я и надеюсь, что тот мир, тот покой, который обретается через молитву, можно укрепить через мои сказки.

Мир, доброжелательность, приветливость - что может быть драгоценнее сегодня...

Игумен Варлаам: Горько, что и мы, монахи, хотя и живем в тихом месте, порой это теряем. У нас ведь свои бури в стакане.

_____________________________________

* Игумен Варлаам. Кампан: сказки и сказы. Рисунки Софьи Липиной. Москва, "Время", 2016.

Из сказки игумена Варлаама "Жил на свете мальчик"

Жил на свете мальчик. Жил он так долго, что побелел не только сам, но и все его клетчатые рубашки... Поседевший наш мальчик любил всех: и братьев, и сестер, и детей, и внуков... Жил он, жил, а потом... перешел в Жизнь вечную. И не умирал уже больше никогда!..

Настоятель Воскресенского мужского монастыря Ермолинской пустыни игумен Варлаам. "Вот говорят иногда о священнике: "духовное лицо". Но я бы не хотел быть духовным только по сану..."