Слонимский михаил. Михаил Слонимский в библиотеке А.Белоусенко Михаил слонимский

СЛОНИМСКИЙ, МИХАИЛ ЛЕОНИДОВИЧ (1897–1972), русский советский писатель. Родился 20 июля (1 августа) 1897 в Петербурге (по другим данным – в Павловске). Дед, отец и тетка были литераторами, дядя – филолог С.А.Венгеров. Учился в 8-й классической мужской гимназии (1904–1905), мужской гимназии Л.Д.Лентовской (1905–1909), 4-й классической Ларинской гимназии (1909–1914), которую, «окончил с серебряной медалью... ускоренным выпуском, желая идти добровольцем на фронт» (Автобиография ). На фронт ушел в январе 1915. За бой под Единорожцем получил Георгиевскую медаль, был ранен и контужен. Вернувшись в полк в марте 1916, был снова ранен и эвакуирован в петроградский госпиталь. Был писарем в Первом пехотном запасном полку, впоследствии служил в Шестом саперном батальоне и в роте кандидатом в школу прапорщиков.

К 1917 относятся регулярные выступления Слонимского в печати (первая публикация, рассказ Экзаменационные работы , подписанный псевдонимом «Мими», увидела свет в журнале «Новый сатирикон» еще в 1914). После демобилизации служил в архиве Наркомпроса (1918), в секретариате издательства «Всемирная литература» (1919), занимался в переводческом семинаре К.И.Чуковского. Для издательства Гржебина, где он некоторое время работал, Слонимский в том же году начинает писать книгу о М.Горьком, основанную на неизвестных материалах. Книга не была закончена: по признанию автора, он оказался непригоден к историко-литературному труду и отдал все собранные материалы другому «серапиону», критику И.Груздеву, впоследствии автору многочисленных работ о жизни и творчестве Горького, редактору трех его собраний сочинений.

С 1920 Слонимский поселился в «ДИСКЕ» («Дом искусства»), где в скором времени стал секретарем журнала «Дом Искусств» и Комитета «Дома Искусств». Посещал литературную студию Е.И.Замятина, читал лекции на Городских курсах комсомола и милиции. Именно у Слонимского начали собираться члены литературной группы «Серапионовы братья» (в некоторых ранних источниках он указывал, что ему принадлежит также и название группы). К этому времени относятся наиболее удачные произведения Слонимского. Как правило, это рассказы о войне, образность которых чуть фантасмагорична, тональность повышена, а фамилии многих героев причудливы (Есаульченко, Груда, Благодатный). Образы иногда вырастают до эмблемы или символа: так, офицерская забава – колесо, к которому прикреплено бревно, а к нему, в свою очередь, сани, скользящие по ледяному полю, – может прочитываться и как эмблема всей мировой войны: колесо медленно и с усилием вертит солдат, а сани, в которых катаются офицеры, приобретают огромное ускорение, и веселящиеся офицеры гибнут, смятые санями. Ранние рассказы вошли в первый сборник Слонимского Шестой стрелковый (1922). Скоро Слонимский отказывается от своей повествовательной манеры. В письме А.К.Воронскому (август 1923) писатель говорит, что ушел от прежних тем, стиль его новых рассказов упростился, теперь для него важны темы «сегодняшней России». Перемена в некотором смысле связана с летней поездкой в Бахмут (позднее Артемовск), где вместе с Е.Л.Шварцем он участвовал в организации журнала «Забой», приложения к газете «Всероссийская кочегарка». В конце 1923, когда работа журнала наладилась и сотрудники редакции определились, Слонимский вернулся в Петроград.

В 1920-х годах Слонимский работал в издательствах «Атеней» и «Прибой», в альманахе «Ковш», журналах «Ленинград», «Резец» и «Стройка», в ленинградском отделении Госиздата, был одним из организаторов «Издательства писателей в Ленинграде». Избирался в правление Всероссийского союза писателей (1925), был председателем Ленинградского отделения Союза писателей (1929–1932). Среди произведений этого периода роман Лавровы (1926, вторая редакция 1953), повести Средний проспект (1927) и Западники (1927), написанная после поездки в Берлин и Париж. При помощи Горького летом 1932 Слонимский посетил Германию, где собирал материалы для Повести о Левинэ (1935) – об одном из организаторов Баварской республики, и очерков и рассказов Берлин , Фашисты в Мюнхене , Блуждания , Католический бог . О смене тематики и тональности произведений свидетельствует и сборник повестей и рассказов Пограничники (1939).

После эвакуации в 1941 из блокадного Ленинграда писатель сотрудничал в журнале «Пограничник». После войны, чувствуя непрочность своего положения, по совету друзей Слонимский вновь оставил Ленинград, куда вернулся лишь весной 1953, в основном живя и работая в Москве. Произведения послевоенных лет – романная трилогия Инженеры (1950), Друзья (1954) и Ровесники века (1959), а также роман Семь лет спустя (1963). Основные силы Слонимский уделял работе с начинающими литераторами и мемуарным очеркам, объединенным впоследствии в Книгу воспоминаний , куда вошли литературные портреты Шварца, Вс.Иванова, О.Форш, «серапионов».

В 1934–1954 писатель был членом правления СП СССР, в 1928 и 1940 избирался депутатом Ленсовета.

Михаи́л Леони́дович Слони́мский (20 июля (1 августа) , Санкт-Петербург - 8 октября , Ленинград) - русский советский писатель.

Семья

Отец композитора , пианиста и музыковеда Сергея Михайловича Слонимского (род. ).
Сын экономиста и публициста Леонида (Людвига) Зиновьевича Слонимского ( , Житомир - , Петроград).
Внук (по отцовской линии) видного еврейского издателя, литератора (на иврите), популяризатора науки, математика и изобретателя Хаим-Зелика (Зиновия Яковлевича) Слонимского ( , Белосток Гродненской губернии - , Варшава) и (по материнской линии) немецкой еврейской писательницы Паулины Юлиевны Венгеровой (Эпштейн) ( , Бобруйск Минской губернии - , Минск), автора известных мемуаров «Записки бабушки: Картины из истории культуры русских евреев в XIX столетии» (1908-1910, Берлин).
Прадед Михаила Слонимского - изобретатель вычислительной машины Абрам Штерн .
Брат русского советского писателя и литературоведа Александра Леонидовича Слонимского ( , Петербург - , Москва) и американского музыковеда, лексикографа, композитора, дирижёра и пианиста Николаса (Николая Леонидовича) Слонимского ( , Петербург - , Лос-Анджелес).
Племянник литературного критика и библиографа Семёна Афанасьевича Венгерова ( -); литературного критика, историка западно-европейской литературы, переводчицы, жены поэта и драматурга Николая Максимовича Минского (Виленкина) Зинаиды Афанасьевны Венгеровой ( , Гельсингфорс - , Нью-Йорк); американской пианистки и педагога Изабеллы Афанасьевны Венгеровой ( , Минск - , Нью-Йорк); еврейского филолога и педагога Иосифа Зеликовича Слонимского ( , Варшава - , Париж), автора ряда учебников на идише по изучению иностранных языков.
Двоюродный брат польского писателя, поэта и журналиста Антония Слонимского ( , Варшава - , там же).

Биография

По окончании гимназии добровольцем пошёл на фронт. С января участвовал в Первой мировой войне . Был ранен и контужен. После демобилизации учился 2 года на историко-филологическом факультете Петроградского университета . Служил в архиве Наркомпроса (), работал в секретариате издательства «Всемирная литература» (). В поселился в «Доме искусства», стал его ("Дома искусства") секретарём. Занимался в „Литературной студии“ Е. И. Замятина , из которой позже развилась группа «Серапионовы братья » (впоследствии руководимой К. Чуковским, Н. Гумилёвым и Б. Эйхенбаумом), куда входил со дня основания (первое собрание 01.02.1921; присутствовали И. Груздев, М. Зощенко, Вс. Иванов, В. Каверин, Л. Лунц, Н. Никитин, Е. Полонская, Н. Тихонов и др.). В 1922 году выпустил первый сборник рассказов „Шестой стрелковый“. С 1923 года работал в различных издательствах и журналах. Во время поездки на Донбасс в гости к Евгению Шварцу в 1923 году организовал выход первого литературного донбасского журнала "Забой" (ныне "Донбасс ").

Член правления Всероссийского союза писателей (), председатель Ленинградского отделения Союза писателей ( -), член правления Союза писателей СССР ( -). Награждён тремя орденами, а также медалями.

Скончался в Ленинграде в 1972 году, похоронен на писательском кладбище в посёлке Комарово в пригороде Ленинграда.

Литературная деятельность

Дебютировал в печати рассказом «Экзаменационные работы», подписанный псевдонимом Мими , в журнале «Новый сатирикон» в . Первой книгой был сборник рассказов о Первой мировой войне «Шестой стрелковый» (). Автор романов «Лавровы» ( , вторая редакция - ), «Фома Клешнев» (), повестей «Средний проспект» () и «Западники» ().

Роман «Лавровы» ещё обладает некоторой силой воздействия благодаря военному опыту писателя, все же позднейшие романы Слонимского сконструированы искусственно и художественно неубедительны.

Награды

орден Трудового Красного Знамени (08.08.1967)

Адреса в Петрограде - Ленинграде

1920-1922 - ДИСК - проспект 25-го Октября, 15;
1924-1925 - ДИСК - проспект 25-го Октября, 15;
1927-1935 - доходный дом С. Ф. Мор - улица Марата, 3;
1935-1941, 1953 - 08.10.1972 года- дом Придворного конюшенного ведомства («писательская надстройка») - набережная канала Грибоедова , 9;

Сочинения

Шестой стрелковый, Пг.: «Время », 1922
Палата смертников, Пг., «Былое», 1923
Машина Эмери, 1924
Лавровы, 1924, существенно перераб. ред.: Первые годы, 1949 (позднее печаталась под первоначальным названием)
Приключения Черныша, М.: Библиотека "Огонёк" №152, 1926
Средний проспект, М. - Л., «ГИХЛ», 1927
Сухопутная жизнь, М. - Л., «Госиздат», 1927
Пощёчина, Л., «Изд. писателей в Ленинграде», 1930
Фома Клешнёв, М. - Л., «ГИХЛ», 1931; Берлин, «Книга и сцена», 1931
Черниговцы, М., «ОГИЗ», 1931
Германия, М., «Изд. Жургазобъединения», 1932
Как я работаю над своим произведением, М., «Профиздат», 1934
Повесть о Левинэ, М.,1935 и Л., 1935
Пограничники, Л., «ГИХЛ», 1937
Повести и рассказы, Л.,«Советский писатель», 1937
Инженеры, 1950
Друзья, 1954
Ровесники века, 1959
Семь лет спустя, 1963
Книга воспоминаний, 1966
Завтра. Проза. Воспоминания, 1987
Собрание сочинений в 4-х томах, М., «ЗиФ», 1928 - 1929
Собрание сочинений в 4-х томах, Л., «ГИХЛ», 1931 - 32
Собрание сочинений в 4-х томах, Л., «Худлит», 1969 - 1970
Избранное в 2-х томах, М. - Л., «Советский писатель», 1980

Напишите отзыв о статье "Слонимский, Михаил Леонидович"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Слонимский, Михаил Леонидович

– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.

На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c"est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l"ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu"il n"y voit que du feu, et oubl celui qu"il devait faire faire sur l"ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C"est genial. Le prince d"Auersperg se pique d"honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c"est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n"est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]

СЛОНИМСКИЙ, Михаил Леонидович (1897-1972), советский писатель. Родился 20 июля (1 августа) 1897 г. в Петербурге (по другим данным – в Павловске). Дед, отец и тетка были литераторами, дядя – филолог С.А. Венгеров. Учился в 8-й классической мужской гимназии (1904-1905), мужской гимназии Л.Д. Лентовской (1905-1909), 4-й классической Ларинской гимназии (1909-1914), которую, «окончил с серебряной медалью... ускоренным выпуском, желая идти добровольцем на фронт» («Автобиография»). На фронт ушел в январе 1915 г. За бой под Единорожцем получил Георгиевскую медаль, был ранен и контужен. Вернувшись в полк в марте 1916, был снова ранен и эвакуирован в петроградский госпиталь. Был писарем в Первом пехотном запасном полку, впоследствии служил в Шестом саперном батальоне и в роте кандидатом в школу прапорщиков.
К 1917 г. относятся регулярные выступления Слонимского в печати (первая публикация, рассказ «Экзаменационные работы», подписанный псевдонимом «Мими», увидела свет в журнале «Новый сатирикон» еще в 1914 г.). После демобилизации служил в архиве Наркомпроса (1918), в секретариате издательства «Всемирная литература» (1919), занимался в переводческом семинаре К.И. Чуковского. Для издательства З. Гржебина, где он некоторое время работал, Слонимский в том же году начинает писать книгу об А.М. Горьком, основанную на неизвестных материалах, полученных от героя книги. Работа не была закончена: по признанию автора, он оказался непригоден к историко-литературному труду и отдал все собранные материалы другому «серапиону», критику И. Груздеву, впоследствии автору многочисленных книг и статей о жизни и творчестве А.М. Горького, редактору трех его собраний сочинений.
С 1920 г. Слонимский поселился в «ДИСКе» («Дом искусств»), где в скором времени стал секретарем журнала «Дом искусств» и Комитета «Дома искусств». Посещал литературную студию Е.И. Замятина, читал лекции на Городских курсах комсомола и милиции. Именно у Слонимского начали собираться члены литературной группы «Серапионовы братья» (в некоторых ранних источниках он указывал, что ему принадлежит также и название группы). К этому времени относятся наиболее удачные произведения Слонимского. Как правило, это рассказы о войне, образность которых чуть фантасмагорична, тональность повышена, а фамилии многих героев причудливы (Есаульченко, Груда, Благодатный). Образы иногда вырастают до эмблемы или символа: так, офицерская забава – колесо, к которому прикреплено бревно, а к нему, в свою очередь, сани, скользящие по ледяному полю, – может прочитываться и как эмблема всей мировой войны: колесо медленно и с усилием вертит солдат, а сани, в которых катаются офицеры, приобретают огромное ускорение, и веселящиеся офицеры гибнут, смятые санями. Ранние рассказы вошли в первый сборник Слонимского « Шестой стрелковый» (1922). Скоро Слонимский отказывается от своей повествовательной манеры. В письме А.К. Воронскому (август 1923) писатель говорит, что ушел от прежних тем, стиль его новых рассказов упростился, теперь для него важны темы «сегодняшней России». Перемена в некотором смысле связана с летней поездкой в Бахмут (позднее Артемовск), где вместе с Е. Шварцем он участвовал в организации журнала «Забой», приложения к газете «Всероссийская кочегарка». В конце 1923 г., когда работа журнала наладилась, а сотрудники редакции определились, Слонимский вернулся в Петроград.
В 1920-х годах Слонимский работал в издательствах «Атеней» и «Прибой», в альманахе «Ковш», журналах «Ленинград», «Резец» и «Стройка», в ленинградском отделении Госиздата, был одним из организаторов «Издательства писателей в Ленинграде». Избирался в правление Всероссийского союза писателей (1925), был председателем Ленинградского отделения Союза писателей (1929-1932). Среди произведений этого периода роман «Лавровы» (1926, вторая редакция 1953), повести «Средний проспект» (1927) и «Западники» (1927), написанная после поездки в Берлин и Париж. При помощи А.М. Горького летом 1932 г. Слонимский посетил Германию, где собирал материалы для «Повести о Левинэ» (1935) – об одном из организаторов Баварской республики, и очерков и рассказов «Берлин», «Фашисты в Мюнхене», «Блуждания», «Католический бог». О смене тематики и тональности произведений свидетельствует и сборник повестей и рассказов «Пограничники» (1939).
Эвакуированный в 1941 г. из блокадного Ленинграда писатель сотрудничал в журнале «Пограничник». После партийного постановления 1946 г. «О журналах «Звезда» и «Ленинград» и доклада А.А. Жданова, упомянутый в них писатель, чувствуя непрочность своего положения, по совету друзей вновь оставил Ленинград, куда вернулся лишь весной 1953, в основном живя и работая в Москве. К произведениям послевоенных лет относятся романная трилогия «Инженеры» (1950), «Друзья» (1954) и «Ровесники века» (1959), а также роман «Семь лет спустя» (1963) – о борьбе с последствиями культа личности Сталина. Основные силы Слонимский уделял работе с начинающими литераторами и мемуарным очеркам, объединенным впоследствии в «Книгу воспоминаний», куда вошли литературные портреты Е. Шварца, Вс. Иванова, О. Форш, «серапионов».
В 1934-1954 гг. писатель был членом правления СП СССР, в 1928 и 1940 избирался депутатом Ленсовета.
Умер Слонимский 8 октября 1972 г. в Ленинграде.

Михаил Леонидович СЛОНИМСКИЙ
(1897-1972)

СЛОНИМСКИЙ, Михаил Леонидович (1897-1972), советский писатель. Родился 20 июля (1 августа) 1897 г. в Петербурге (по другим данным – в Павловске). Дед, отец и тетка были литераторами, дядя – филолог С.А. Венгеров. Учился в 8-й классической мужской гимназии (1904-1905), мужской гимназии Л.Д. Лентовской (1905-1909), 4-й классической Ларинской гимназии (1909-1914), которую, «окончил с серебряной медалью... ускоренным выпуском, желая идти добровольцем на фронт» («Автобиография»). На фронт ушел в январе 1915 г. За бой под Единорожцем получил Георгиевскую медаль, был ранен и контужен. Вернувшись в полк в марте 1916, был снова ранен и эвакуирован в петроградский госпиталь. Был писарем в Первом пехотном запасном полку, впоследствии служил в Шестом саперном батальоне и в роте кандидатом в школу прапорщиков.
К 1917 г. относятся регулярные выступления Слонимского в печати (первая публикация, рассказ «Экзаменационные работы», подписанный псевдонимом «Мими», увидела свет в журнале «Новый сатирикон» еще в 1914 г.). После демобилизации служил в архиве Наркомпроса (1918), в секретариате издательства «Всемирная литература» (1919), занимался в переводческом семинаре К.И. Чуковского. Для издательства З. Гржебина, где он некоторое время работал, Слонимский в том же году начинает писать книгу об А.М. Горьком, основанную на неизвестных материалах, полученных от героя книги. Работа не была закончена: по признанию автора, он оказался непригоден к историко-литературному труду и отдал все собранные материалы другому «серапиону», критику И. Груздеву, впоследствии автору многочисленных книг и статей о жизни и творчестве А.М. Горького, редактору трех его собраний сочинений.
С 1920 г. Слонимский поселился в «ДИСКе» («Дом искусств»), где в скором времени стал секретарем журнала «Дом искусств» и Комитета «Дома искусств». Посещал литературную студию Е.И. Замятина, читал лекции на Городских курсах комсомола и милиции. Именно у Слонимского начали собираться члены литературной группы «Серапионовы братья» (в некоторых ранних источниках он указывал, что ему принадлежит также и название группы). К этому времени относятся наиболее удачные произведения Слонимского. Как правило, это рассказы о войне, образность которых чуть фантасмагорична, тональность повышена, а фамилии многих героев причудливы (Есаульченко, Груда, Благодатный). Образы иногда вырастают до эмблемы или символа: так, офицерская забава – колесо, к которому прикреплено бревно, а к нему, в свою очередь, сани, скользящие по ледяному полю, – может прочитываться и как эмблема всей мировой войны: колесо медленно и с усилием вертит солдат, а сани, в которых катаются офицеры, приобретают огромное ускорение, и веселящиеся офицеры гибнут, смятые санями. Ранние рассказы вошли в первый сборник Слонимского « Шестой стрелковый» (1922). Скоро Слонимский отказывается от своей повествовательной манеры. В письме А.К. Воронскому (август 1923) писатель говорит, что ушел от прежних тем, стиль его новых рассказов упростился, теперь для него важны темы «сегодняшней России». Перемена в некотором смысле связана с летней поездкой в Бахмут (позднее Артемовск), где вместе с Е. Шварцем он участвовал в организации журнала «Забой», приложения к газете «Всероссийская кочегарка». В конце 1923 г., когда работа журнала наладилась, а сотрудники редакции определились, Слонимский вернулся в Петроград.
В 1920-х годах Слонимский работал в издательствах «Атеней» и «Прибой», в альманахе «Ковш», журналах «Ленинград», «Резец» и «Стройка», в ленинградском отделении Госиздата, был одним из организаторов «Издательства писателей в Ленинграде». Избирался в правление Всероссийского союза писателей (1925), был председателем Ленинградского отделения Союза писателей (1929-1932). Среди произведений этого периода роман «Лавровы» (1926, вторая редакция 1953), повести «Средний проспект» (1927) и «Западники» (1927), написанная после поездки в Берлин и Париж. При помощи А.М. Горького летом 1932 г. Слонимский посетил Германию, где собирал материалы для «Повести о Левинэ» (1935) – об одном из организаторов Баварской республики, и очерков и рассказов «Берлин», «Фашисты в Мюнхене», «Блуждания», «Католический бог». О смене тематики и тональности произведений свидетельствует и сборник повестей и рассказов «Пограничники» (1939).
Эвакуированный в 1941 г. из блокадного Ленинграда писатель сотрудничал в журнале «Пограничник». После партийного постановления 1946 г. «О журналах «Звезда» и «Ленинград» и доклада А.А. Жданова, упомянутый в них писатель, чувствуя непрочность своего положения, по совету друзей вновь оставил Ленинград, куда вернулся лишь весной 1953, в основном живя и работая в Москве. К произведениям послевоенных лет относятся романная трилогия «Инженеры» (1950), «Друзья» (1954) и «Ровесники века» (1959), а также роман «Семь лет спустя» (1963) – о борьбе с последствиями культа личности Сталина. Основные силы Слонимский уделял работе с начинающими литераторами и мемуарным очеркам, объединенным впоследствии в «Книгу воспоминаний», куда вошли литературные портреты Е. Шварца, Вс. Иванова, О. Форш, «серапионов».
В 1934-1954 гг. писатель был членом правления СП СССР, в 1928 и 1940 избирался депутатом Ленсовета.
Умер Слонимский 8 октября 1972 г. в Ленинграде.
(Из проекта "Рутения" )

Произведения: (подготовил Давид Титиевский)

"Повести и рассказы" (сборник состоит из трех циклов рассказов. Для удобства чтения мы разделили его на три части, сохранив нумерацию страниц) - февраль 2007

Штабс-капитан Ротченко..7
Варшава............................16
Чертово колесо.................32
Шестой стрелковый..........40
Генерал.............................61
Поручик Архангельский...75
Копыто коня......................89

Дикий............................... 97
Машина Эмери................ 110
Однофамильцы............... 136
Черныш.......................... 156
Средний проспект.......... 200
Романтик.................. 299
Пощечина.................. 306
Андрей Коробицын.... 324
Западня...................364
Экзамен.................. 374
Любовь коменданта...379

Алеша Сапожков....385
На Урале............... 408
Стрела................. 427
Завтра................. 499

Аннотация издательства:
В книгу старейшего советского прозаика М. Л. Слонимского (1897-1972) включены повести и рассказы, которые создавались им в течение всего его долгого творческого пути. Открывают сборник рассказы из первой книги писателя «Шестой стрелковый», в свое время высоко оцененной М. Горьким, и завершает повесть «Завтра», одно из последних произведений М. Л. Слонимского.

Фрагменты из книги:

Черныш приступил к рассказу без промедления:
- Я тогда был, сами себе представляете, взводным в особом отряде. В Питере, в девятнадцатом году. Фамилия моя вам известна - Черныш. Но вам неизвестно, что еще в самую борьбу, в семнадцатом году, я сказал Керенскому из армии: «Вы, гражданин Керенский, еврей и явление непопулярное среди масс». Я после этого однажды избирался делегатом. Вам не скучно, если я продолжу дальше рассказ?
- Очень не скучно, - сказала Лиза.
- Тогда представьте себе: однажды вызывают меня на полигон для высшей меры наказания. Приезжаю. А там выстроена шеренга старичков. Старички - это все генералы, а с самого правого фланга маленький старичок, по-ихнему - «ваше высокопревосходительство». А я не сам командую делом. Надо мной этакий элемент во френче, сами себе, конечно, представляете. И вот говорит он мне: «Я скажу тебе: «Пли», и ты скажешь взводу: «Пли!» - и больше ничего». Дело обыкновенное, я нисколько не изумился. Фамилия моя известная - Черныш. Я очень стою за революцию и выбирался делегатом.

За чаем она рассказывала Вере о вчерашнем собрании кинохозяев:
- Сатурн - очень милый человек. Подходит ко мне: «Ах, Марья Васильевна!», то да се... Вот Гигант - неприятный мужчина и притом еврей. У него всегда вторым экраном идет. А у меня - первым экраном, монопольно на весь Васильевский остров. С воскресенья, например, «Белые рабыни» - из жизни проституток. Художественная, прямо научная фильма. Половая проблема. Ко мне уж гимназисты прибегают, справляются - у меня анонс. Я очень рада за молодежь - пусть поучатся, им это необходимо. И вы обязательно подите, Вера, вам-то это в особенности надо изучить. Даже Солейль мне позавидовал. А Солейль - очень понимающий человек.

Вологда - еще не город. Идешь по улице - чем ближе к центру, тем шире, благоустроенней, чище. И все ждешь: вот сейчас откроется настоящий город с большими каменными домами, шумными улицами, заводами. А города все нет. И снова - гуще грязь, ниже деревянные домики, величественные свиньи, козы и всякого рода живность, пущенная на улицу из ворот. И уже ясно: именно там, где казалось, что вот-вот начинается город, - именно там и есть центр города, с губернскими учреждениями, магазинами, базаром и единственной гостиницей, в которой номера берутся приезжими с бою.
И люд в Вологде - не городской. Даже рабочие железнодорожных мастерских, кожевенного, маслобойного заводов - и те все почти из деревни.
Деревня тут совсем рядом, под боком. Можно пройти, например, за реку, мимо совпартшколы и трудовых школ, в самый конец улицы Чернышевского - от исполкома двадцать минут ходу. Там - исправдом, и на каменной стене его - огромными буквами:

Мост стоял нерушимый, не поврежденный ни бомбами, ни снарядами. Метрах в пятидесяти вверх по течению возник уже объездной понтонный мост, возведенный саперами, - параллельный железнодорожному и шоссейному, соединяющему берега тоже метрах в пятидесяти от железнодорожного, но только вниз по течению.
Эта скученность привела на память Шерстневу споры о наиболее целесообразном расстоянии между параллельными мостами. Как желанную гостью, принял Шерстнев сейчас эту техническую проблему. Он соглашался, в общем, что пятьдесят метров, пожалуй, минимум возможной дистанции, при которой бомба с любой высоты не грозит двум мостам сразу и не облегчает прицеливания...

В этот день он рассказал отцу историю, дошедшую до завода через одного из отбывших срок и вернувшихся. То был страшный рассказ об одном люмпене анархистского толка, который был сослан в Сибирь. За ним отправилась и нашла его там весьма образованная девушка, порвавшая ради революции со своей родней. Тот люмпен, с которым она решила соединить свою судьбу, был человек мрачный, угрюмый, нелюдимый, сторонился товарищей, и любить его было не за что. Девушка и не любила его, как любят мужа или любовника, она просто, как бывало тогда, словно вериги на себя надела, взяла на себя тяжкую обузу во искупление грехов своей семьи (отец ее был фабрикантом). Девушка обратила свою самоотверженность, свое самоотречение на озлобленного человека, который и не просил и не желал себе никакой помощи. Видимо, она надеялась спасти его как искалеченного царским строем, вывести его к свету. «Вперед, без страха и сомненья...» Что-то такое идеальное виделось ей, какой-то «подвиг доблестный», когда она пошла за ним в ссылку. Она обрела своего «жениха» в дальней маленькой деревушке, в каком-то шалаше, который он сам соорудил кое-как, чтобы не остаться без крова. Но рая в этом шалаше не получилось.
Ссыльный встретил «невесту» молча, без улыбки, но в свое жилище допустил. Ночью он ее задушил. Задушил и сам наутро объявил об этом с совершеннейшим хладнокровием. От суда даже и не пытался бежать. На допросе и на суде, объясняя не без самодовольства свое преступление, повторял:
- Она по-французскому знала. Интеллигенция.
Он даже стал разговорчив. Убеждал судей:
- Их всех надо удушить. Вредней интеллигента никого нету. Наше дело - выколотить побольше копеек, а они лезут с идеями. И эта сука ко мне с книжками, с идеями.

Моим соседом, командиром другого полка бригады, был Кандауров. Да, тот самый Кандауров, под командой которого я бежал из Польши. Низкорослый крепыш с коричнево-красным лицом, неразговорчивый и замкнутый, как прежде, но гораздо более властный, чем в свои унтерские времена, и всегда словно чем-то недовольный. Какой-то безжалостный. После боя он спрашивал только цифру потерь, в имена не вслушивался, словно не люди у него в полку, а нумера. Держался отдельно от всех, верней - над всеми, хранил свой престиж, свое новое высокое звание. Карал так жестоко, что его боялись. Боялись не столько наказания за проступок, сколько несправедливости. Уж очень он легко расправлялся не только с жизнью людей, но и с их честью, которая дороже жизни. Мог обозвать изменником и врагом и настаивать на расстреле за пустяк, достойный всего лишь дисциплинарного взыскания. Он словно гордился своей беспощадностью, утверждая себя в революции жестокостью. В нем не чувствовали человека, некоторые называли его истуканом, идолом. А по чисто военной части, как командир, он был толковым. Быстро ориентировался, распоряжения отдавал точные и проницательные. Речи держал сурово-революционные.

"Воспоминания" - март 2007

Вместо предисловия
Начальные годы. М. Горький
Старшие и младшие
Лев Лунц
Александр Грин реальный и фантастический
«Здесь живет и работает Ольга Форш...»
«В Сибири пальмы не растут...». Всеволод Иванов
Борис Пильняк
Это было в Доме искусств. Николай Никитин
Михаил Зощенко
Вместе и рядом. Евгений Шварц
Камарада Давид Выгодский
Творческая командировка. 1932 год, июль-август
Писатель-пограничник. Лев Канторович
На буйном ветру. Петр Павленко
Корней Чуковский
Николай Чуковский
Литературные заметки

Фрагменты "Воспоминаний":

Буржуазные газеты после Октября кончали свое существование. Была газета «День». Ее закрыли, но она вышла под названием «Вечер». Закрыли. Она переименовалась в «Ночь». Затем выпущен был листок «В глухую ночь», на чем газета и кончила свое существование. Часть сатириконцев начала издавать газету «Кузькина мать». Когда ее закрыли, она переименовалась в «Чертову перечницу». Газета эта пародировала все на свете - от передовицы, составлявшейся из газетных шаблонов того времени, до изменений названий, практиковавшихся тогда.

На Чернышевой площади худенький человечек наскочил на меня. Это был Мережковский. Скороговоркой, страшно волнуясь и торопясь, он вываливал свои тревоги. Он весь дрожал и дергался в этом ночном мраке между кооперативом и Наркомпросом.
Мережковский хотел, чтобы Юденич взял Петроград завтра к вечеру,- тогда он успеет утром получить в Наркомпросе гонорар за полное собрание сочинений, а затем он заново продаст книги Юденичу. Он хотел получить и тут и там. Он не считал меня человеком,- он походя наплевал мне в душу, как в помойку, и побежал дальше, терзаемый заботами суетного света.

Надо бы придумать вам марку,- сказал затем Алексей Максимович, усмехаясь.- Назваться надо как-нибудь...
В сущности, совершенно случайно назвались мы «Серапионовыми братьями» - просто книга Гофмана лежала на столе во время одного из собраний, и вот название ее приклеилось к нам. Было только внешнее сходство - герои Гофмана тоже рассказывали друг другу разные истории. Мы считали это название временным, но так уж оно и закрепилось.
Узнав о нашем гофмановском названии, Алексей Максимович промолчал, мнения своего не выразил. Но потом и сам стал называть нас серапионами.

У нас ведь есть ленивцы, которые, выдернув одну цитату или слово, делают немедленный, иной раз даже и смертоубийственный для автора вывод.

"Повесть о Левинэ" - март 2007

Фрагмент из повести:

Когда ко всему прибавилось еще то, что сын стал революционером, тогда Розалья Владимировна замкнулась у себя в гейдельбергской вилле, стараясь забыть о нем и всю свою любовь отдать дочери. Но это не удавалось ей. Она не могла смотреть спокойно, как сын ее возвращается в нищету ее детства и юности, нищету, которую она решительно отрезала, как ненужный шлейф.
В судьбе сына она винила Россию, ужасную страну варварства и нищеты, смертей и революций. Она ненавидела Россию. В этой стране не уберечь ребенка, не воспитать в нем любви к уюту и красоте! А сына, как назло, то и дело тянуло в Россию. Что он там потерял? И вот наконец добился своего - Розалья Владимировна получила известие, что сын, избитый и израненный, лежит при смерти в тюремной больнице. Лежит уже несколько недель, а родной матери ни слова.
Розалья Владимировна ринулась в Россию. В короткий срок всему минскому начальству знаком стал ее категорический, не допускающий возражений голос, да и не только минскому, - в Петербурге тоже она показала себя. Кое-кто из начальства уже принял от нее конверты с деньгами. Она раздавала эти конверты с большим выбором и только безусловно нужным людям. И она вырвала сына из тюрьмы.
- Ну, что - доигрался? - говорила она ему, следя, как он харкает кровью.- Я же тебе говорила.
Но он переупрямил и тут - занялся революцией в Германии. Приходилось следить теперь, как он добывает славу революционного журналиста, международного революционера.

Даниил Гранин. Очерк "Михаил Слонимский" - апрель 2007
Рассказ "Сельская идиллия" - март 2007
Рассказ "Католический бог" - апрель 2007
Рассказ "Блуждания" - апрель 2007

Михаи́л Леони́дович Слони́мский (21 июля (2 августа) 1897, Санкт-Петербург - 8 октября 1972, Ленинград) - русский советский писатель.

Семья

Отец композитора, пианиста и музыковеда Сергея Михайловича Слонимского (род. 1932).
Сын экономиста и публициста Леонида (Людвига) Зиновьевича Слонимского (1850, Житомир - 1918, Петроград).
Внук (по отцовской линии) видного еврейского издателя, литератора (на иврите), популяризатора науки, математика и изобретателя Хаим-Зелика (Зиновия Яковлевича) Слонимского (1810, Белосток Гродненской губернии - 1904, Варшава) и (по материнской линии) немецкой еврейской писательницы Паулины Юлиевны Венгеровой (Эпштейн) (1833, Бобруйск Минской губернии - 1916, Минск), автора известных мемуаров «Записки бабушки: Картины из истории культуры русских евреев в XIX столетии» (1908-1910, Берлин).
Прадед Леонида Слонимского - изобретатель вычислительной машины Абрам Штерн.
Брат русского советского писателя и литературоведа Александра Леонидовича Слонимского (1881, Петербург - 1964, Москва) и американского музыковеда, лексикографа, композитора, дирижёра и пианиста Николаса (Николая Леонидовича) Слонимского (1894, Петербург - 1995, Лос-Анджелес).
Племянник литературного критика и библиографа Семёна Афанасьевича Венгерова (1855-1920); литературного критика, историка западно-европейской литературы, переводчицы, жены поэта и драматурга Николая Максимовича Минского (Виленкина) Зинаиды Афанасьевны Венгеровой (1867, Гельсингфорс - 1941, Нью-Йорк); американской пианистки и педагога Изабеллы Афанасьевны Венгеровой (1877, Минск - 1956, Нью-Йорк); еврейского филолога и педагога Иосифа Зеликовича Слонимского (1860, Варшава - 1933, Париж), автора ряда учебников на идише по изучению иностранных языков.
Троюродный брат польского писателя, поэта и журналиста Антония Слонимского (1895, Варшава - 1976, там же).

Биография

Учился на историко-филологическом факультете Петроградского университета. С января 1915 участвовал в Первой мировой войне. Был ранен и контужен. После демобилизации служил в архиве Наркомпроса (1918), работал в секретариате издательства «Всемирная литература» (1919). В 1920 поселился в «Доме искусства». Занимался в литературной студии Е. И. Замятина . В начале 1920-х входил в литературную группу «Серапионовы братья». Работал в различных издательствах и журналах.

Член правления Всероссийского союза писателей (1925), председатель Ленинградского отделения Союза писателей (1929-1932), член правления Союза писателей СССР (1934-1954). Награждён тремя орденами, а также медалями.

Литературная деятельность

Дебютировал в печати рассказом «Экзаменационные работы», подписанный псевдонимом Мими , в журнале «Новый сатирикон» в 1914. Первой книгой был сборник рассказов о Первой мировой войне «Шестой стрелковый» (1922). Автор романов «Лавровы» (1926, вторая редакция - 1953), «Фома Клешнев» (1930), повестей «Средний проспект» (1927) и «Западники» (1927).

В 1927 году принял участие в коллективном романе «Большие пожары », публиковавшемся в журнале «Огонёк».

После войны издал трилогию романов «Инженеры» (1950), «Друзья» (1954) и «Ровесники века» (1959), роман «Семь лет спустя» (1963).

Роман «Лавровы» ещё обладает некоторой силой воздействия благодаря военному опыту писателя, все же позднейшие романы Слонимского сконструированы искусственно и художественно неубедительны.

Адреса в Петрограде - Ленинграде

1920 - 1922 - ДИСК - проспект 25-го Октября, 15;
1924 - 1925 - ДИСК - проспект 25-го Октября, 15;
1927 - 1935 - доходный дом С. Ф. Мор - улица Марата, 3;
1935 - 1941 - дом Придворного конюшенного ведомства - набережная канала Грибоедова, 9;
1953 - 08.10.1972 года - дом Придворного конюшенного ведомства - набережная канала Грибоедова, 9.

Сочинения

Шестой стрелковый, Пг.: «Время», 1922
Машина Эмери, 1924
Лавровы, 1927, существенно перераб. ред.: Первые годы, 1949 (позднее печаталась под первоначальным названием)
Фома Клешнёв, 1931
Повесть о Левинэ, 1935
Пограничники, 1937
Инженеры, 1950
Друзья, 1954
Ровесники века, 1959
Семь лет спустя, 1963
Книга воспоминаний, 1966
Завтра. Проза. Воспоминания, 1987