Александр Трифонович
Твардовский
Родился 21 июня 1910 года на хуторе Загорье недалеко от деревни Сельцо в Смоленской губернии(сейчас музей-усадьба Твардовского в Смоленской области). Самый интересный факт в его биографии это то, что первое поэтическое произведение датируется тем годом, когда маленький Александр еще вовсе не умел писать.
Семья Александра относится к кузнецам и ремесленникам, отец – Трифон Гордеевич был кузнецом, образованным и очень начитанным человеком, а мать – Мария Митрофановна родом из однодворцев.
Кроме Александра в семье был его младший брат – Иван Твардовский, чья судьба повернулась так, что Иван стал диссидентом, писателем и литератором.
Детские года поэта пришлись на послереволюционное время, а юность - на период коллективизации.
Тяга к литературному творчеству у Александра Твардовского проявилась рано: отец Александра – Трифон, часто читал дома поэтические произведения Пушкина, Лермонтова, Некрасова и других вслух.
Получая образование в сельской школе, в 1925 году Александр начинает работать в смоленских изданиях, которые вскоре узнают о его творчестве и начинают издавать его очерки, статьи и стихи.
1928 год для Александра стал годом переезда в Смоленск, где он получал высшее педагогическое образование. В это же время, Александр Трифонович проходит высшую школу поэтического искусства у Исаковского, и активно участвует в литературной и общественной жизни Смоленска.
Далее, продолжая путь образования, в 1939 году Александр выпускается из Московского института философии, литературы и истории. В том же, 1939 году Александра Трифоновича призывают в армию.
Уже в возрасте 14-ти лет, Александр написал несколько поэм и стихотворений о наболевших темах.
Раскулачивание и коллективизация не оставили Александра равнодушным. Поэт активно поддерживал движение активистов. Во времена военных действий с Финляндией, Твардовский, будучи членом партии коммунистов, был участником в соединении Белоруссии и СССР. После войны Твардовский мигрирует в Воронеж, где продолжает литературное творчество и работает в издании «Красная Армия».
Последующие года жизни Александра Трифоновича наполнены философскими мыслями, которые можно проследить в его лирике 1960х годов. Далее Александр меняет место работы, и устраивается в издание «Новый мир», где общаясь совсем с иными людьми, пересматривает свои политические взгляды на Сталинское правление.
Конец 1960-х годов для Александра Трифоновича был запоминающимся значимым событием – стартовала работа ГлавЛита против издания «Новый мир». Но, вскоре, в 1970 году, Александра вынудили оставить редакцию. Вместе с ним ее покинула значительная часть редакторов и писателей. Так, постепенно журнал разгромили.
Последние годы Твардовский Александр Трифонович провел тяжело болея. Так, промучившись в болезнях, в 1971 году 18 декабря Александр Трифонович скончался от рака легких в дачном поселке Красная Пахра в Московской области. Похороны Александра Трифоновича проходили на Новодевичьем кладбище в Москве.
Его именем названы Московские, Воронежские, Новосибирские и Смоленские улицы.
, СССР
Александр Трифонович Твардовский (8 (21) июня 1910, хутор Загорье, Смоленская губерния, Российская империя - 18 декабря 1971, Ватутинки, Красная Пахра, Московская область, СССР) - советский писатель и поэт.
Главный редактор журнала «Новый мир» (1950-1954; 1958-1970). Лауреат различных премий, орденоносец (см. ниже). Член ВКП(б) с 1940 года. Подполковник (1941).
А. Т. Твардовский родился 8 (21) июня 1910 года на хуторе Загорье рядом с деревней Сельцо (ныне в Смоленской области) в семье деревенского кузнеца Трифона Гордеевича Твардовского и Марии Митрофановны, происходящей из однодворцев.
Этот хутор был разобран после раскулачивания семьи Твардовских.
Земля эта - десять с небольшим десятин - вся в мелких болотцах и вся заросшая лозняком, ельником, берёзкой, была во всех смыслах незавидна. Но для отца, который был единственным сыном безземельного солдата и многолетним тяжким трудом кузнеца заработал сумму, необходимую для первого взноса в банк, земля эта была дорога до святости. Нам, детям, он с самого малого возраста внушал любовь и уважение к этой кислой, скупой, но нашей земле - нашему «имению», как в шутку и не в шутку называл он свой хутор.
Дед поэта, Гордей Твардовский, был бомбардиром (солдатом-артиллеристом), служившим в Польше, откуда привёз прозвище «пан Твардовский», перешедшее к его сыну. Это прозвище (в реальности не связанное с дворянским происхождением) заставляло Трифона Гордеевича воспринимать себя скорее как однодворца, нежели крестьянина.
Между прочим, он ходил в шляпе, что в нашей местности было странностью и даже некоторым вызовом, и нам, детям, не позволял носить лаптей, хотя из-за этого случалось бегать босиком до глубокой осени. Вообще многое в нашем быту было «не как у людей».
Мать же Твардовского, Мария Митрофановна, действительно происходила из однодворцев. Трифон Гордеевич был человеком начитанным - и по вечерам в их доме часто читали вслух Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Н. А. Некрасова, А. К. Толстого, Никитина, П. Ершова. Стихи Александр начал сочинять рано, ещё будучи неграмотным, и не будучи в состоянии их записать. Первое стихотворение было гневным обличением мальчишек, разорителей птичьих гнёзд.
В 14 лет Твардовский стал писать маленькие заметки в смоленские газеты, а затем, собрав несколько стихотворений, принёс их Михаилу Исаковскому, работавшему в редакции газеты «Рабочий путь». Исаковский встретил поэта приветливо, став другом и наставником молодого Твардовского. В 1931 была опубликована его первая поэма «Путь к социализму».
Коллективизация, репрессии семьи
В поэмах «Путь к социализму» (1931) и «Страна Муравия» (1934-1936) изобразил коллективизацию и мечты о «новой» деревне, а также скачущего на коне Сталина как предвестника светлого будущего.
Несмотря на то, что родители вместе с братьями Твардовского были раскулачены и сосланы, а его хутор был сожжён односельчанами, сам он поддержал коллективизацию крестьянских хозяйств.
Финская война
Член ВКП(б) с 1938 года. Комиссаром участвовал в присоединении к СССР Западной Белоруссии и в Советско-финской войне. Участвовал в войне с Финляндией в 1939-1940 годах в качестве военного корреспондента.
«Василий Тёркин»
В 1941-1942 годах работал в Воронеже в редакции газеты Юго-Западного фронта «Красная Армия». Поэма «Василий Тёркин» (1941-1945), «книга про бойца без начала и конца» - самое известное произведение Твардовского; это цепь эпизодов из Великой Отечественной войны. Поэма отличается простым и точным слогом, энергичным развитием действия. Эпизоды связаны друг с другом только главным героем - автор исходил из того, что и он сам, и его читатель могут в любой момент погибнуть. По мере написания главы печатались в газете Западного фронта «Красноармейская правда» - и были невероятно популярны на передовой. Поэма стала одним из атрибутов фронтовой жизни - в результате чего Твардовский сделался культовым автором военного поколения.
Помимо прочего, «Василий Тёркин» выделяется среди других произведений того времени полным отсутствием идеологической пропаганды, упоминаний о Сталине и партии. В 1939-1940 гг. в составе группы писателей работал в газете Ленинградского военного округа «На страже Родины». 30 ноября 1939 г. в газете были опубликованы стихи А.Твардовского «Час настал». Одно из стихотворений поэта той поры посвящено полевой кухне. «Дельный- что и говорить- Был старик тот самый,Что придумал суп варитьНа колесах прямо!» Стихотворение «На привале» напечатано в газете «На страже Родины» 11 декабря 1939 г. В статье «Как был написан \"Василий Тёркин\"» А. Твардовский сообщил о том, что образ главного героя был придуман в 1939 г. для постоянной юмористической рубрики в газете ЛВО «На страже Родины».
Послевоенные поэмы
В 1946 году написана поэма «Дом у дороги», где упоминаются первые трагические месяцы Великой Отечественной войны.
В поэме «За далью - даль», написанной на пике хрущёвской «оттепели», писатель осуждает Сталина и, как и в книге «Из лирики этих лет. 1959-1968» (1969), размышляет о движении времени, долге художника, о жизни и смерти. В этой поэме наиболее ярко выразилась такая мировоззренческая сторона жизни и творчества Твардовского, как «державность». Но, в отличие от державников-сталинистов и неосталинистов, культ сильного государства, державы у Твардовского - не связан с культом какого-либо государственного деятеля и вообще конкретной формы государства. Такая позиция помогала Твардовскому быть своим и среди русофилов - поклонников Российской империи.
«Новый мир»
Во второй период редакторства Твардовского в «Новом мире», особенно после XXII съезда КПСС, журнал стал прибежищем антисталинских сил в литературе, символом «шестидесятничества», органом легальной оппозиции советской власти.
В 1960-е годы Твардовский в поэмах «По праву памяти» (опубликована в 1987 году) и «Тёркин на том свете» пересмотрел своё отношение к Сталину и сталинизму. В это же время (начало 1960-х) Твардовский получил разрешение Хрущёва на публикацию рассказа «Один день Ивана Денисовича» Солженицына.
Новая направленность журнала (либерализм в искусстве, идеологии и экономике, прикрывающийся словами о социализме «с человеческим лицом») вызвала недовольство не столько хрущёвско-брежневской партийной верхушки и чиновников идеологических отделов, сколько так называемых «неосталинистов-державников» в советской литературе. В течение нескольких лет велась острая литературная (и фактически идеологическая) полемика журналов «Новый мир» и «Октябрь» (главный редактор В. А. Кочетов, автор романа «Чего же ты хочешь?», направленного в том числе и против Твардовского). Стойкое идейное неприятие журнала выражали и патриоты-«державники».
После снятия Хрущёва с высших постов в прессе (журнал «Огонёк», газета «Социалистическая индустрия») была проведена кампания против журнала «Новый мир». Ожесточённую борьбу с журналом вёл Главлит, систематически не допускавший к печати самые важные материалы. Поскольку формально уволить Твардовского руководство Союза писателей не решалось, последней мерой давления на журнал было снятие заместителей Твардовского и назначение на эти должности враждебных ему людей. В феврале 1970 года Твардовский был вынужден сложить редакторские полномочия, часть коллектива журнала последовала его примеру. Редакция была, по сути, разгромлена. Записка КГБ «Материалы о настроениях поэта А. Твардовского» от имени Андропова была направлена 7 сентября 1970 года в ЦК КПСС.
В «Новом мире» идеологический либерализм сочетался с эстетическим традиционализмом. Твардовский холодно относился к модернистской прозе и поэзии, отдавая предпочтение литературе, развивающейся в классических формах реализма. Многие крупнейшие писатели 1960-х годов публиковались в журнале, многих журнал открыл читателю. Например, в 1964 году в августовском номере была опубликована большая подборка стихотворений воронежского поэта Алексея Прасолова.
Вскоре после разгрома «Нового мира» у Твардовского обнаружился рак лёгких. Умер писатель 18 декабря 1971 года в дачном посёлке Красная Пахра Московской области. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 7).
Семья
Был женат, имел двух дочерей - Ольгу и Валентину.
Увековечение памяти
- В 1990 году в честь писателя издан художественный маркированный конверт.
- В Смоленске, Воронеже, Новосибирске, Балашихе и Москве именем Твардовского названы улицы.
- Имя Твардовского присвоено московской школе № 279.
- В честь А. Твардовского назван самолёт «Аэрофлота» Airbus A330-343E VQ-BEK.
- В 1988 году открыт мемориальный музей-усадьба «А. Т. Твардовский на хуторе Загорье»
- 22 июня 2013 года в Москве на Страстном бульваре рядом с редакцией журнала «Новый мир» открыт памятник Твардовскому. Авторы - народный художник России Владимир Суровцев и заслуженный архитектор России Виктор Пасенко. При этом имел место казус: на граните памятника выбито \"при участии министерсва культуры\" с пропущенной второй буквой «т».
Награды и премии
- Сталинская премия второй степени (1941) - за поэму «Страна Муравия» (1936)
- Сталинская премия первой степени (1946) - за поэму «Василий Тёркин» (1941-1945)
- Сталинская премия второй степени (1947) - за поэму «Дом у дороги» (1946)
- Ленинская премия (1961) - за поэму «За далью - даль» (1953-1960)
- Государственная премия СССР (1971) - за сборник «Из лирики этих лет. 1959-1967» (1967)
- три ордена Ленина (1939, 1960, 1967)
- орден Трудового Красного Знамени (1970)
- орден Отечественной войны I степени (1945)
- орден Отечественной войны II степени (1944)
- орден Красной Звезды
Краткая биография поэта, основные факты жизни и творчества:
АЛЕКСАНДР ТРИФОНОВИЧ ТВАРДОВСКИЙ (1910-1971)
Отец будущего поэта Трифон Гордеевич Твардовский был седьмым сыном в многодетной крестьянской семье, трудился кузнецом. Мать, Мария Митрофановна, урожденная Плескачевская, была из разорившихся дворян. Выйдя замуж за простого мужика, девушка попала в совершенно чуждый ей мир. Трифон Гордеевич оказался человеком суровым, жену и детей поколачивал часто.
8 июня (21 по новому стилю) 1910 года у Твардовских родился сын, которого крестили Александром. Случилось это в деревне Загорье Смоленской губернии. Мальчик оказался старшим ребенком, были еще братья Василий, Константин, Павел, Иван и сестры Анна и Мария.
У Твардовских было относительно много книг, так что с творчеством А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, М. Ю. Лермонтова, Н. А. Некрасова впервые Саша познакомился дома - их читали зимними вечерами вслух. Под влиянием великой русской классики мальчик рано начал сочинять стихи. Отец это увлечение сына не одобрял, расценивал как баловство.
Твардовского отдали учиться в сельскую школу. В четырнадцать лет будущий поэт начал посылать небольшие заметки в смоленские газеты, некоторые из них были напечатаны. Тогда он отважился послать и стихи.
Поэтический дебют Твардовского состоялся в 1925 году - в газете «Смоленская деревня» были опубликованы его стихи «Новая изба».
После окончания сельской школы Твардовский перебрался жить в Смоленск. Первое время он жил в полной нищете. Поэта приютил смоленский писатель Ефрем Марьенков. Жили в крохотной проходной комнатке без мебели, спали на полу, а укрывались газетами. Пришлось существовать «на грошовый литературный заработок и обивать пороги редакций».
В смоленском Доме печати Александр Трифонович познакомился со своей
будущей женой Марией Илларионовной. Она выступала как критик и
рецензент. Но в какой-то момент ради любви решила отказаться от
литературной карьеры и посвятила свою жизнь мужу. Родители Твардовского
были против молодой невестки, поскольку она окончательно увела сына из
семьи. Вскоре у молодых родились две дочери - Валентина и
Ольга - и сын Александр.
В годы коллективизации семья поэта была раскулачена, хотя даже на середняков тянули с трудом. В период демократизации советского общества поэта обвинили в предательстве отправленной в ссылку семьи. Уже гораздо позднее были обнаружены документы, из которых следует, что, едва стало известно об их аресте, Александр Трифонович начал ходить по инстанциям и хлопотать. Однако секретарь обкома Иван Румянцев, впоследствии тоже репрессированный и расстрелянный, сказал поэту:
Выбирай: либо папа с мамой, либо революция.
Твардовский намек понял и вынужден был прекратить хлопоты. Он всеми возможными путями старался помогать ссыльным. Братья из поселения то и дело сбегали. Однажды они все разом появились перед Твардовским в центре Смоленска возле Дома Советов. Александр Трифонович тогда уже знал, что на него в НКВД было заведено дело, его даже исключили из Союза писателей, травили в газетах. Если бы он спрятал братьев, сам пошел бы по этапу. И поэт прогнал братьев. Этого Твардовскому почему-то никак не могли простить не братья, а ретивые российские журналисты.
Как только у Твардовского появились надежные связи в Москве, он первым делом сам поехал на Северный Урал и вывез всю семью.
Произведения Твардовского печатались в 1931-1933 годах, но сам Александр Трифонович считал, что начался как литератор только с поэмы о коллективизации «Страна Муравия», которая была опубликована в 1936 году. Поэма имела успех у читателей и критики.
В начале 1937 года в Смоленске был выдан ордер на арест Твардовского. Первым взяли друга поэта Македонова. Через полчаса приехали за Александром Трифоновичем, но он уже мчался прочь в московском поезде.
В столице Твардовского поддержал глава Союза писателей Александр Александрович Фадеев, который отметил талант молодого поэта в разговоре со Сталиным. С его помощью были освобождены и родные Твардовского.
По личному указанию Иосифа Виссарионовича преследования поэта были прекращены. В 1939 году его наградили орденом Ленина. Любопытно, что в дни награждения Твардовский был студентом ИФЛИ, и в экзаменационные билеты входили вопросы по его поэме «Страна Муравия».
Сразу по окончании института Твардовского призвали в Красную Армию. Александр Трифонович участвовал в освобождении Западной Белоруссии от польской оккупации. С начала войны с Финляндией, уже в офицерском звании, он был в должности спецкорреспондента военной газеты.
Bo время Великой Отечественной войны была создана великая поэма «Василий Тёркин. Книга про бойца» - яркое воплощение русского характера и общенародного патриотического чувства. «Это поистине редкая книга: какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный народный солдатский язык - ни сучка ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова!» - так оценил шедевр Твардовского независимый читатель - Иван Алексеевич Бунин.
Почти одновременно с «Теркиным» и стихами «Фронтовой хроники» поэт создал великое стихотворение «Я убит подо Ржевом» и начал законченную уже после войны поэму «Дом у дороги».
Но затем у Александра Трифоновича начался творческий кризис. Стихи у него не шли. Твардовский стал подумывать о самоубийстве, а потом запил в компании с Фадеевым.
В 1950 году Твардовский был назначен главным редактором журнала «Новый мир», который с перерывом возглавлял двадцать лет (1950-1954 и 1958-1970). Поэт привлек на страницы «Нового мира» таких значительных мастеров русского слова, как Виктор Астафьев, Василий Белов, Федор Абрамов, Сергей Залыгин, Василий Шукшин, Юрий Бондарев. В журнале публиковался первоначально и Александр Солженицын.
Вопреки сильному давлению со стороны редакции Твардовский, который твердо отстаивал позиции высокой национальной поэзии, категорически отказался публиковать в «Новом мире» стихи Иосифа Бродского. Александр Трифонович признавал, что поэзия нужна всякая, но не на страницах его журнала. Однако, когда Бродского арестовали и судили, Твардовский был возмущен и пытался предотвратить процесс, утверждая, что нельзя сажать поэтов в тюрьму.
В 1970 году Александра Трифоновича сняли с должности главного редактора «Нового мира». Поэт впал в депрессию, потом у него случился инсульт и отнялась рука. Затем у него обнаружили рак.
Александр Трифонович Твардовский умер в Красной Пахре близ Москвы 18 декабря 1971 года. Похоронен он на Новодевичьем кладбище в столице.
Александр Трифонович Твардовский (1910-1971)
Все мы со школьных лет помним: «Переправа, переправа! Берег левый, берег правый…» А потом, чаще уже в зрелом возрасте, открываем глубинную мудрость знаменитого шестистишия Твардовского:
Я знаю. Никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны.
В том, что они — кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, —
Речь не о том, но все же, все же, все же…
А «Я убит подо Ржевом» — это баллада на все времена.
Поэмы «Василий Теркин» и «За далью даль» стали явлениями не только литературной жизни страны, но в прямом смысле явлениями жизни страны, в государственном смысле. Они вызвали такой отклик в народе, что люди жили ими, как живут самыми значительными событиями реальной исторической жизни — как, например, первым полетом человека в космос или победой в труднейшей войне.
Александр Трифонович Твардовский осознавал, что значит его творчество в судьбе страны. И хотя он был довольно сдержанным и скромным человеком, но его сопоставления, хотя бы в этом стихотворении, говорят о многом:
Вся суть в одном-единственном завете:
То, что скажу, до времени тая,
Я это знаю лучше всех на свете —
Живых и мертвых, — знаю только я.
Сказать то слово никому другому,
Я никогда бы ни за что не мог
Передоверить. Даже Льву Толстому —
Нельзя. Не скажет, пусть себе он бог.
А я лишь смертный. За свое в ответе,
Я об одном при жизни хлопочу:
О том, что знаю лучше всех на свете,
Сказать хочу. И так, как я хочу.
Твардовский сказал свое слово о коллективизации (поэма «Страна Муравия»), о Великой Отечественной войне (его поэму «Василий Теркин» оценил даже такой непримиримый к советской власти и к советской литературе человек, как И. А. Бунин), о послевоенных десятилетиях (поэма «За далью даль»)… Его называли поэтом народной жизни, потому что в своем творчестве он запечатлел весь трудный, мучительный, напряженный духовный процесс, который шел в народе весь XX век.
Александр Трифонович родился 8 (21) июня 1910 года в деревне Загорье Смоленской губернии в семье крестьянина-кузнеца. До 1928 года жил в деревне, учился в школе, работал в кузнице, был секретарем сельской комсомольской ячейки. С 1924 года стал печатать заметки и стихи в смоленских газетах. С 1928 года жил в Смоленске, учился в педагогическом институте. Сотрудничая в смоленских газетах и журналах, он много ездил по Смоленщине, как он сам писал, «вникал со страстью во все, что составляло собой новый, впервые складывающийся строй сельской жизни».
Как бы сегодня ни хаяли колхозы и всякие перегибы с коллективизацией, но никуда не денешь истинной радости, с которой тогда все новое встречали многие и многие сельчане, в том числе и поэты.
Вдоль деревни, от избы и до избы,
Зашагали торопливые столбы…
Загудели, заиграли провода, —
Мы такого не видали никогда.
Это написано Михаилом Исаковским в 1925 году.
В конце 1930-х годов о стихах молодого Твардовского критик писал: «Стихи Твардовского дышат молодой, веселой, полной доброжелательства верой в то, что новое всюду переможет. Но переможет оно, не насмеявшись над чувствами, представлениями тех людей, которые вступили в это новое из прошлого мира…» Потому Твардовский и стал великим, что он не был прямолинейным, плоским воспевателем — он видел ситуацию в стране во всей ее сложности, и так запечатлевал. Он никогда ничего не сбрасывал «с корабля современности».
В 1936 году поэт приехал учиться в Москву — на филологический факультет Московского института истории, философии и литературы, который окончил в 1939 году. Рассказывают, что на одном из экзаменов Твардовскому достался билет с вопросом о поэме А. Твардовского «Страна Муравия», которая к этому времени стала популярной и была включена в учебную программу.
Во время Великой Отечественной войны поэт работал во фронтовой печати. Именно на фронтах у него родилась знаменитая «книга про бойца» поэма «Василий Теркин», получившая всенародное признание. Твардовский писал в автобиографии: «Эта книга была моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю». Когда-то Томас Манн писал: «Кто такой писатель? Тот, чья жизнь — символ». Безусловно, жизнь Твардовского — символ, потому что его жизнь и творчество касается многих и многих русских людей XX века. И не только русских. «Василий Теркин» теперь на века неразрывно связан с подвигом нашего народа в Великой Отечественной войне. Язык этой поэмы настолько живой, народный, органичный, что многие и многие строки ее стали народными присловьями, тканью народной речи.
Сам фронтовик поэт Евгений Винокуров пишет о Твардовском: «Патриотическая, совестливая, добросердечная поэзия его учит, воспитывает, наставляет, значение поэзии Твардовского велико. И тут, говоря его словами, „ни убавить, ни прибавить“… По-некрасовски он радеет о стране, и эта тревога за страну ощущается в каждом его слове. Великие исторические катаклизмы, судьбы миллионов людей — вот что всегда интересовало поэта, вот чему было подчинено всегда его перо. Тема народа стала его внутренней лирической темой…»
Именно так — тема народа стала внутренней лирической темой Твардовского. У него, может быть, у единственного в русской поэзии XX века нет стихов о любви — о любви к любимой. Есть стихи о матери и стихи о Родине. Таков его талант, что вся его богатырская любовь была направлена на свою страну, на свой народ. И это никакая не ущербность таланта, а его глубинная оригинальность.
Твардовский после войны выпускает книгу за книгой. Поэма «Дом у дороги» — 1946 год. Поэма «За далью — даль» — 1960 год. Поэма «Теркин на том свете» — 1962 год. А между этими эпическими вещами выходят сборники лирики, двухтомник, четырехтомник избранных произведений. Твардовского награждают государственными премиями. Глава государства Н. С. Хрущев называл его не иначе, как «наш Некрасов».
Твардовский руководил журналом «Новый мир» — опубликовал в нем «Один день Ивана Денисовича» Солженицына, первые произведения молодых тогда Василия Белова, Федора Абрамова, Василия Шукшина, Юрия Казакова, Бориса Можаева, Юрия Трифонова…
Редакторство в «Новом мире» — это целая эпоха со множеством событий, коллизий и даже трагедий. Видимо, написаны уже или будут написаны диссертации на эту тему. Твардовский многое сделал доброго и мудрого на ниве редакторства. Много было борьбы, порой Твардовский спорил с «линией партии», порой ей уступал, порой сам уступал своим личным слабостям… Одним словом, не нам судить. Но если дотошный читатель захочет узнать историю журнала «Новый мир» при Твардовском, ему откроется много интересного. В конце концов поэта отстранили от руководства «Новым миром». 18 декабря 1971 года он умер.
* * *Вы читали биографию (факты и годы жизни) в биографической статье, посвящённой жизни и творчеству великого поэта.
Спасибо за чтение. ............................................
Copyright: биографии жизни великих поэтов
Автобиография
Родился я в Смоленщине, в 1910 году, на "хуторе пустоши Столпово", как назывался в бумагах клочок земли, приобретенный моим отцом, Трифоном Гордеевичем Твардовским, через Поземельный крестьянский банк с выплатой в рассрочку. Земля эта – десять с небольшим десятин – вся в мелких болотцах – "оборках", как у нас их называли, – и вся заросшая лозняком, ельником, березкой, была во всех смыслах незавидна. Но для отца, который был единственным сыном безземельного солдата и многолетним тяжким трудом кузнеца заработал сумму, необходимую для первого взноса в банк, земля эта была дорога до святости. И нам, детям, он с самого малого возраста внушал любовь и уважение к этой кислой, подзолистой, скупой и недоброй, но нашей земле, – нашему "имению", как в шутку и не в шутку называл он свой хутор. Местность эта была довольно дикая, в стороне от дорог, и отец, замечательный мастер кузнечного дела, вскоре закрыл кузницу, решив жить с земли. Но ему то и дело приходилось обращаться к молотку: арендовать в отходе чужой горн и наковальню, работая исполу.
В жизни нашей семьи бывали изредка просветы относительно достатка, но вообще жилось скудно и трудно и, может быть, тем труднее, что наша фамилия в обычном обиходе снабжалась еще шутливо-благожелательным или ироническим добавлением "пан", как бы обязывая отца тянуться изо всех сил, чтобы хоть сколько-нибудь оправдать ее. Между прочим, он ходил в шляпе, что в нашей местности было странностью и даже некоторым вызовом, и нам, детям, не позволял носить лаптей, хотя из-за этого случалось бегать босиком до глубокой осени. Вообще многое в нашем быту было "не как у людей".
Отец был человеком грамотным и даже начитанным по-деревенски. Книга не являлась редкостью в нашем домашнем обиходе. Целые зимние вечера у нас часто отдавались чтению вслух какой-либо книги. Первое мое знакомство с "Полтавой" и "Дубровским" Пушкина, "Тарасом Бульбой" Гоголя, популярнейшими стихотворениями Лермонтова, Некрасова, А. К. Толстого, Никитина произошло таким именно образом. Отец и на память знал много стихов: "Бородино", "Князя Курбского", чуть ли не всего ершовского "Конька-Горбунка". Кроме того, он любил и умел петь, – смолоду даже отличался в церковном хоре. Обнаружив, что слова общеизвестной "Коробушки" только малая часть "Коробейников" Некрасова, он певал при случае целиком всю эту поэму.
Мать моя, Мария Митрофановна, была всегда очень впечатлительна и чутка ко многому, что находилось вне практических, житейских интересов крестьянского двора, хлопот и забот хозяйки в большой многодетной семье. Ее до слез трогал звук пастушьей трубы где-нибудь вдалеке за нашими хуторскими кустами и болотцами или отголосок песни с далеких деревенских полей, или, например, запах первого молодого сена, вид какого-нибудь одинокого деревца и т. п.
Стихи писать я начал до овладения первоначальной грамотой. Хорошо помню, что первое мое стихотворение, обличающее моих сверстников, разорителей птичьих гнезд, я пытался записать, еще не зная всех букв алфавита и, конечно, не имея понятия о правилах стихосложения. Там не было ни лада, ни ряда, – ничего от стиха, но я отчетливо помню, что было страстное, горячее до сердцебиения желание всего этого, – и лада, и ряда, и музыки, – желание родить их на свет и немедленно, – чувство, сопутствующее и доныне всякому замыслу. Что стихи можно сочинять самому, я понял из того, что гостивший у нас в голодное время летом дальний наш городской родственник по материнской линии, хромой гимназист, как-то прочел по просьбе отца стихи собственного сочинения "Осень":
Листья давно облетели,
И голые сучья торчат...
Строки эти, помню, потрясли меня тогда своей выразительностью: "голые сучья" – это было так просто, обыкновенные слова, которые говорятся всеми, но это были стихи, звучащие, как из книги.
С того времени я и пишу. Из первых стихов, внушивших мне какую-то уверенность в способности к этому делу, помню строчки, написанные, как видно, под влиянием пушкинского "Вурдалака":
Раз я позднею порой
Шел от Вознова домой.
Трусоват я был немного,
И страшна была дорога:
На лужайке меж ракит
Шупень старый был убит...
Речь шла об одинокой могиле на середине пути от деревни Ковалево, где жил наш родственник Михайло Вознов. Похоронен в ней был некто Шупень, убитый когда-то на том месте. И хотя никаких ракит там поблизости не было, никто из домашних не попрекнул меня этой неточностью: зато было складно.
По-разному благосклонно и по-разному с тревогой относились мои родители к тому, что я стал сочинять стихи. Отцу это было лестно, но из книг он знал, что писательство не сулит больших выгод, что писатели бывают и не знаменитые, безденежные, живущие на чердаках и голодающие. Мать, видя мою приверженность к таким необычным занятиям, чуяла в ней некую печальную предназначенность моей судьбы и жалела меня.
Лет тринадцати я как-то показал мои стихи одному молодому учителю. Ничуть не шутя, он сказал, что так теперь писать не годится: все у меня до слова понятно, а нужно, чтобы ни с какого конца нельзя было понять, что и про что в стихах написано, таковы современные литературные требования. Он показал мне журналы с некоторыми образцами тогдашней - начала двадцатых годов - поэзии. Какое-то время я упорно добивался в своих стихах непонятности. Это долго не удавалось мне, и я пережил тогда, пожалуй, первое по времени горькое сомнение в своих способностях. Помнится, я, наконец, написал что-то уж настолько непонятное ни с какого конца, что ни одной строчки вспомнить не могу оттуда и не знаю даже, о чем там шла речь. Помню лишь факт написания чего-то такого.
Летом 1924 года я начал посылать небольшие заметки в редакции смоленских газет. Писал о неисправных мостах, о комсомольских субботниках, о злоупотреблениях местных властей и т. п. Изредка заметки печатались. Это делало меня, рядового сельского комсомольца, в глазах моих сверстников и вообще окрестных жителей лицом значительным. Ко мне обращались с жалобами, с предложениями написать о том-то и том-то, "протянуть" такого-то в газете... Потом я отважился послать и стихи. В газете "Смоленская деревня" появилось мое первое напечатанное стихотворение "Новая изба". Начиналось оно так:
Пахнет свежей сосновой смолою,
Желтоватые стены блестят.
Хорошо заживем мы с весною
Здесь на новый, советский лад.
После этого я, собрав с десяток стихотворений, отправился в Смоленск к М. В. Исаковскому, работавшему там в редакции газеты "Рабочий путь". Принял он меня приветливо, отобрал часть стихотворений, вызвал художника, который зарисовал меня, и вскоре в деревню пришла газета со стихами и портретом "селькора-поэта А. Твардовского".
М. Исаковскому, земляку, а впоследствии другу, я очень многим обязан в своем развитии. Он единственный из советских поэтов, чье непосредственное влияние на меня я всегда признаю и считаю, что оно было благотворным для меня. В стихах своего земляка я увидел, что предметом поэзии может и должна быть окружающая меня жизнь советской деревни, наша непритязательная смоленская природа, собственный мой мир впечатлений, чувств, душевных привязанностей. Пример его поэзии обратил меня в моих юношеских опытах к существенной объективной теме, к стремлению рассказывать и говорить в стихах о чем-то интересном не только для меня, но и для тех простых, не искушенных в литературном отношении людей, среди которых я продолжал жить. Ко всему этому, конечно, необходима оговорка, что писал я тогда очень плохо, беспомощно ученически, подражательно.
В развитии и росте моего литературного поколения было, мне кажется, самым трудным и для многих губительным то, что мы, втягиваясь в литературную работу, ее специфические интересы, выступая в печати и даже становясь, очень рано, профессиональными литераторами, оставались людьми без сколько-нибудь серьезной общей культуры, без образования. Поверхностная начитанность, некоторая осведомленность в "малых секретах" ремесла питала в нас опасные иллюзии.
Обучение мое прервалось по существу с окончанием сельской школы. Годы, назначенные для нормальной и последовательной учебы, ушли. Восемнадцатилетним парнем я пришел в Смоленск, где не мог долго устроиться не только на учебу, но даже на работу, – по тем временам это было еще не легко, тем более что специальности у меня никакой не было. Поневоле пришлось принимать за источник существования грошовый литературный заработок и обивать пороги редакций. Я и тогда понимал незавидность такого положения, но отступать было некуда, – в деревню я вернуться не мог, а молодость позволяла видеть впереди в недалеком будущем только хорошее.
Когда в московском журнале "Октябрь" напечатали мои стихи и кто-то где-то отметил их в критике, я заявился в Москву. Но получилось примерно то же самое, что со Смоленском. Меня изредка печатали, кто-то одобрял мои опыты, поддерживал ребяческие надежды, но зарабатывал я не намного больше, чем в Смоленске, и жил по углам, койкам, слонялся по редакциям, и меня все заметнее относило куда-то в сторону от прямого и трудного пути настоящей учебы, настоящей жизни. Зимой тридцатого года я вернулся в Смоленск и прожил там лет шесть-семь до появления в печати поэмы "Страна Муравия".
Период этот – самый решающий и значительный в моей литературной судьбе. Это были годы великого переустройства деревни на основе коллективизации, и это время явилось для меня тем же, чем для более старшего поколения – Октябрьская революция и гражданская война. Все то, что происходило тогда в деревне, касалось меня самым ближайшим образом в житейском, общественном, морально-этическом смысле. Именно этим годам я обязан своим поэтическим рождением. В Смоленске я, наконец, принялся за нормальное учение. С помощью добрых людей поступил я в Педагогический институт без приемных испытаний, но с обязательством сдать в первый же год все необходимые предметы за среднюю школу, в которой я не учился. Мне удалось в первый же год выровняться с моими однокурсниками, успешно закончить второй курс, с третьего я ушел по сложившимся обстоятельствам и доучивался уже в Московском историко-философском институте, куда поступил осенью тридцать шестого года.
Эти годы учебы и работы в Смоленске навсегда отмечены для меня высоким душевным подъемом. Никаким сравнением я не мог бы преувеличить испытанную тогда впервые радость приобщения к миру идей и образов, открывшихся мне со страниц книг, о существовании которых я ранее не имел понятия. Но, может быть, все это было бы для меня "прохождением" институтской программы, если бы одновременно меня не захватил всего целиком другой мир – реальный нынешний мир потрясений, борьбы, перемен, происходивших в те годы в деревне. Отрываясь от книг и учебы, я ездил в колхозы в качестве корреспондента областных редакций, вникал со страстью во все, что составляло собою новый, впервые складывающийся строй сельской жизни, писал газетные статьи и вел всякие записи, за каждой поездкой отмечая для себя то новое, что открылось мне в сложном и величественном процессе переустройства деревни.
Около этого времени я совсем разучился писать стихи, как писал их прежде, пережил крайнее отвращение к "стихотворству" – составлению строк определенного размера с обязательным набором эпитетов, подыскиванием редких рифм и ассонансов, попаданием в известный, принятый в тогдашнем поэтическом обиходе тон.
Моя поэма "Путь к социализму", озаглавленная так по названию колхоза, о котором шла речь, была сознательной попыткой говорить в стихах обычными для разговорного, делового, отнюдь не "поэтического" обихода словами:
В одной из комнат бывшего барского дома
Насыпан по самые окна овес.
Окна побиты еще во время погрома
И щитами завешаны из соломы,
Чтобы овес не пророс
От солнца и сырости в помещеньи.
На общем хранится зерно попеченьи.
Поэма, выпущенная в 1931 году издательством "Молодая гвардия" отдельной книжкой, встречена была в печати положительно, но я не мог не почувствовать сам, что такие стихи – езда со спущенными вожжами – утрата ритмической дисциплины стиха, проще говоря, проза. Но и вернуться к стихам в прежнем, привычном духе я уже не мог. Новые возможности погрезились мне в организации стиха из его элементов, входящих в живую речь, – из оборотов и ритмов пословицы, поговорки, присказки. Вторая моя поэма "Вступление", вышедшая в Смоленске в 1933 году, была данью таким именно односторонним поискам "естественности" стиха:
Жил на свете Федот,
Был про него анекдот:
– Федот, каков умолот?
– Как и прошлый год.
– А каков укос?
– Чуть не целый воз.
– А как насчет сала?
– Кошка украла...
По материалу, содержанию, даже намечавшимся в общих чертах образам обе эти поэмы предваряли "Страну Муравию", написанную в 1934–1936 годах. Но для этой новой моей вещи я должен был на собственном трудном опыте разувериться в возможности стиха, который утрачивает свои основные природные начала: музыкально-песенную основу, энергию выражения, особую эмоциональную окрашенность.
Пристальное знакомство с образцами большой отечественной и мировой поэзии и прозы подарило мне еще такое "открытие", как законность условности в изображении действительности средствами искусства. Условность хотя бы фантастического сюжета, преувеличение и смещение деталей живого мира в художественном произведении перестали мне казаться пережиточными моментами искусства, противоречащими реализму изображения. А то, что я носил в душе наблюденное и добытое из жизни мною лично, гнало меня к новой работе, к новым поискам. То, что я знаю о жизни,- казалось мне тогда,- я знаю лучше, подробней и достоверней всех живущих на свете, и я должен об этом рассказать. Я до сих пор считаю такое чувство не только законным, но и обязательным в осуществлении всякого серьезного замысла.
Со "Страны Муравии", встретившей одобрительный прием у читателя и критики, я начинаю счет своим писаниям, которые могут характеризовать меня как литератора. Выход этой книги в свет послужил причиной значительных перемен и в моей личной жизни. Я переехал в Москву; в 1938 году вступил в ряды ВКП(б); в 1939 году окончил Московский историко-философский институт (МИФЛИ) по отделению языка и литературы.
Осенью 1939 года я был призван в ряды РККА и участвовал в освободительном походе наших войск в Западную Белоруссию. По окончании похода я был уволен в запас, но вскоре вновь призван и, уже в офицерском звании, но в той же должности спецкорреспондента военной газеты, участвовал в войне с Финляндией. Месяцы фронтовой работы в условиях суровой зимы сорокового года в какой-то мере предварили для меня собственно военные впечатления Великой Отечественной войны. А мое участие в создании фельетонного персонажа "Васи Теркина" в газете "На страже родины" (ЛВО) – это по существу начало моей основной литературной работы в годы Отечественной войны 1941–1945 годов. Но дело в том, что глубина всенародно-исторического бедствия и всенародно-исторического подвига в Отечественной войне с первых дней отличили ее от каких бы то ни было иных войн и тем более военных кампаний.
"Книга про бойца" , каково бы ни было ее собственно литературное значение, в годы войны была для меня истинным счастьем: она дала мне ощущение очевидной полезности моего труда, чувство полной свободы обращения со стихом и словом в естественно сложившейся непринужденной форме изложения. "Теркин" был для меня во взаимоотношениях поэта с его читателем – воюющим советским человеком – моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю. Впрочем, все это, мне кажется, более удачно выражено в заключительной главе самой книги.
Почти одновременно с "Теркиным" я начал еще на войне писать, но закончил уже после войны – лирическую хронику "Дом у дороги". Тема ее – война, но с иной стороны, чем в "Теркине". Эпиграфом этой книги могли бы быть строки, взятые из нее же:
Давайте, люди, никогда
Об этом не забудем...
Всегда наряду со стихами я писал прозу - корреспонденции, очерки, рассказы, выпустил даже еще до "Муравии" нечто вроде небольшой повести – "Дневник председателя колхоза" – результат моих деревенских записей "для себя". В 1947 году опубликовал книгу очерков и рассказов под общим заглавием "Родина и чужбина".
Последние годы писал мало, напечатал с десяток стихотворений, несколько очерков и статей. Совершил ряд поездок в составе различных культурных делегаций за границу, – побывал в Болгарии, Албании, Польше, Демократической Германии и в Норвегии. Ездил и по родной стране в командировки на Урал, в Забайкалье и на Дальний Восток. Впечатления этих поездок должны составить материал моих новых работ в стихах и прозе.
В 1947 году был избран депутатом Верховного Совета РСФСР по Вязниковскому округу Владимирской области; в 1951 – по Нижнедевицкому Воронежской области.
С начала 1950 года работаю главным редактором журнала "Новый мир".
Твардовский Александр Трифонович
Стихи А. Т. Твардовского
1910 - 1971 Русский поэт, главный редактор журнала "Новый мир" (1950 - 54, 1958 - 70). Поэма "Василий Теркин" (1941 - 45) - яркое воплощение русского характера и общенародных чувств эпохи Великой Отечественной войны. В поэме "За далью - даль" (1953 - 60, Ленинская премия, 1961) и лирике (кн. "Из лирики этих лет. 1959 - 67)", 1967) - раздумья о движении времени, долге художника, о жизни и смерти. В поэме "Теркин на том свете" (1963) - сатирический образ бюрократического омертвления бытия. В итоговой поэме-исповеди "По праву памяти" (опубл. 1987) - пафос бескомпромиссной правды о времени сталинизма, о трагической противоречивости духовного мира человека этого времени. Поэмы "Страна Муравия" (1936), "Дом у дороги" (1946); проза, критические статьи.Лирический эпос Твардовского обогатил, актуализировал традиции русской классической поэзии. Государственные премии СССР (1941, 1946, 1947, 1971).
Биография
Родился 8 июня (21 н.с.) в деревне Загорье Смоленской губернии в семье кузнеца, человека грамотного и даже начитанного, в чьем доме книга не была редкостью. Первое знакомство с Пушкиным, Гоголем, Лермонтовым, Некрасовым состоялось дома, когда зимними вечерами читались вслух эти книги. Стихи начал писать очень рано. Учился в сельской школе. В четырнадцать лет будущий поэт начал посылать небольшие заметки в смоленские газеты, некоторые из них были напечатаны. Тогда он отважился послать и стихи. Исаковский, работавший в редакции газеты "Рабочий путь", принял юного поэта, помог ему не только напечататься, но и сформироваться как поэту, оказал влияние своей поэзией.
После окончания сельской школы молодой поэт пришел в Смоленск, но не мог устроиться не только на учебу, но и на работу, потому что у него не было никакой специальности. Пришлось существовать "на грошовый литературный заработок и обивать пороги редакций". Когда в московском журнале "Октябрь" Светлов напечатал стихи Твардовского, тот приехал в Москву, но "получилось примерно то же самое, что со Смоленском".
Зимой 1930 он опять вернулся в Смоленск, где провел шесть лет. "Именно этим годам я обязан своим поэтическим рождением", - сказал впоследствии Твардовский. В это время он поступил в педагогический институт, но с третьего курса ушел и доучивался уже в Московском институте истории, философии и литературы (МИФЛИ), куда поступил осенью 1936.
Произведения Твардовского печатались в 1931 - 1933, но сам он считал, что только с поэмы о коллективизации "Страна Муравия" (1936) он начался как литератор. Поэма имела успех у читателей и критики. Выход этой книги изменил жизнь поэта: он переехал в Москву, в 1939 окончил МИФЛИ, выпустил книгу стихов "Сельская хроника".
В 1939 поэт был призван в ряды Красной Армии и участвовал в освобождении Западной Белоруссии. С началом войны с Финляндией, уже в офицерском звании, был в должности спецкорреспондента военной газеты.
Bo время Великой Отечественной войны была создана поэма "Василий Теркин" (1941 - 45) - яркое воплощение русского характера и общенародного патриотического чувства. По признанию Твардовского, ""Теркин" был... моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю".
Почти одновременно с "Теркиным" и стихами "Фронтовой хроники" поэт начал законченную уже после войны поэму "Дом у дороги" (1946).
В 1950 - 60 была написана поэма "За далью - даль" и в 1967 - 1969 - поэма "По праву памяти", где рассказана правда о судьбе отца поэта, ставшего жертвой коллективизации, запрещенная цензурой, опубликованная только в 1987.
Наряду со стихами Твардовский всегда писал прозу. В 1947 была опубликована книга о минувшей войне под общим заглавием "Родина и чужбина".
Проявил себя и как глубокий, проницательный критик: книги "Статьи и заметки о литературе" (1961), "Поэзия Михаила Исаковского" (1969), статьи о творчестве С. Маршака, И. Бунина (1965).
Многие годы Твардовский был главным редактором журнала "Новый мир", мужественно отстаивая право на публикацию каждого талантливого произведения, попадавшего в редакцию. Его помощь и поддержка сказались в творческих биографиях таких писателей, как Абрамов, Быков, Айтматов, Залыгин, Троепольскцй, Молсаев, Солженицын и др.
